Мне нравилось играть с Елизаровым.
Во-первых, он четко понял, что я не терплю никакого подыгрывания.
Во-вторых, он мало зависел от моего расположения духа, будучи
весьма полезным мне. А, в-третьих, он был лицом сугубо
неофициальным и непубличным, и оттого общественное мнение его
всецело не заботило.
Зато
общественное мнение сильно заботило меня. Причем не только то,
которое измеряется массовыми величинами, но и конкретные разговоры
в конкретных домах. Благо люди, в массе своей, существа весьма
болтливые и беспечные, а свою прислугу считают предметом
меблировки. Но и меблировка имеет уши.
- Что
говорят в высшем свете?
Евстафий
спокойно обошел бильярдный стол и лишь затем ответил:
- Фильм
обсуждают. Суворина ругают.
- За что
ругают?
Мой
камердинер пожал плечами.
- Да,
почитай, за все. Выскочка, хам, не их круга человек, тянет за собой
всяких проходимцев себе под стать. Ждут, когда удача отвернется от
него и он попадет в опалу. Тогда отыграются на нем за все. Втопчут
в грязь не колеблясь.
Киваю.
- Ну, это
понятно. А что еще интересного?
-
Интересного? Заговоры обсуждают, Государь.
- Заговоры?
Вот как? Интересно. Отчет, смею полагать, у тебя уже
составлен?
- Обижаете,
Ваше Величество! Вон папка на столике. С именами, кто что сказал,
кто к кому ездил, ну, все как обычно, чин по чину.
- Хорошо,
братец, посмотрю.
Заговоры.
Да, опять заговоры. И Елизаров не единственный, кто мне об этом
докладывает. Имперская СБ не дремлет, Отдельный Корпус жандармов
так же, да и Высочайший Следственный Комитет работает во всю мощь.
Да и военная контрразведка сообщает о резкой активизации германской
агентуры у нас в тылу. Да, что там в тылу, когда в столицах такое
творится!
Так что,
отправляя Николая с семейством в Крым под охрану, я вовсе не
блефовал, рассказывая о заговоре. Разумеется, в вину Аликс я не
верил. Баба-дура, что с нее взять, хоть и бывшая Императрица.
Настоящие заговорщики не ходят по салонам и не треплют языком где
ни попадя. Так что отправлял я их в Крым сугубо в качестве
превентивной меры – подальше от столиц да под больший контроль,
дабы всегда точно знать, где они и что с ними. Ибо, как бы я не
относился к своему нынешнему брату, но игнорировать смертельную
угрозу от самого факта существования «истинно законного
Императора», я никак не мог. Как бы там ни было, но российские
законы не предусматривали процедуры отречения действующего
Императора от трона. Павлу Первому даже в голову не могло прийти,
что Государь Император Всероссийский может так поступить. Поэтому в
подробнейшем перечне действий на все случаи престолонаследия,
подобному места не нашлось. А потому, любое отречение является
априори действием, закону противоречащим. Так что, при желании,
Николай вполне мог заявить: Аз Есмь Царь! И невозможно будет
сказать, что он не прав. Особенно, если подкрепить сие заявление
парой мятежных полков.