За Аркой Победы раскинулась Площадь Милосердия, на одной стороне
которой кучковался народ – сверху было непонятно, зачем – а на
другой – торчала беломраморная колонна, когда-то подаренная Ларс
одной из соседних стран. Колонна, как и Александровская колонна в
Питере, стояла без всяких креплений, исключительно собственной
тяжестью держась за землю. По словам добровольного экскурсовода, в
столице страны, вручившей колонну – интересно, как ее тащили? –
стояла точно такая же, но на метр выше. Впрочем, ларсийцы тоже не
лыком шиты и добавили сверху позолоченный шпиль, мол, знай
наших.
Кристина отметила в памяти необходимость уточнить длину здешнего
метра, Мюрелло рассказал про Алмазный дворец – стеклянный павильон,
выстроенный к очередной выставке тщеславия и действительно похожий
на огромный бриллиант – про Цветную Радугу – заведение, в котором
можно попить кофе или его покрепче, одновременно слушая песни или
наблюдая танцы веселых девиц, не обремененных лишней одеждой – про
холм Отрубленной Головы, находящийся на берегу Фойны и известный
как место обитания богемы. Каковая здесь была богемой не в том
смысле, какой в него вкладывают на современной Земле – творческая
интеллигенция, не знающая что бы еще придумать, чтобы пропиариться,
а в ее изначальном смысле – нищие, но веселые художники,
композиторы, писатели, которые рисуют, пишут, сочиняют не потому,
что им за это платят, а потому, что не писать и не сочинять они не
могут, люди, буквально живущие творчеством, люди, которые и пальцем
не пошевелят только для того, чтобы кого-то эпатировать.
Собственно, на истории холма Отрубленной головы экскурсия и
закончилась: дирижабль пошел вниз и вскоре уже покачивался у
причальной мачты.
Мюрелло быстро утащил Кристину с аэродрома и скоро они вдвоем
затолкались в телефонную будку, приткнувшуюся у стены дома. Цвет
будки совпадал с цветом стен дома, небольшая покатая крыша была
черепичной и если бы не стены из множества небольших стеклянных
ромбиков и яркая табличка с надписью «ТЕЛЕФОН» - черта с два ее
кто-нибудь бы увидел. Это вам не Лондон с его красными телефонными
будками…
Мюрелло прижал к уху черный раструб динамика, провод от которого
тянулся к такой же черной коробке телефона, и рявкнул в
поцарапанный стальной раструб:
- Центральная! Особняк Эллинэ!