Мысли бедной родильницы метались в суматохе, губы кривились. Руки сдавливали крошечное тельце куда плотнее, чем было нужно для его безопасности.
В это самое мгновение на пороге потайной каморки, где происходило описанное выше, появился некто, по виду человек. Мишель смутно припомнила всё, что знала о нём от «чистых» старейшин: как Белэ, Малона и Тейсса, его скрытно отпустили после суда надо всеми коммунарами. Он был из тех предводителей, кто спасал Париж, а не жёг его на глазах у версальцев, и теперь искал корабль, чтобы отплыть из страны во избежание огласки – хотя бы в те колонии, куда отправляли прочих коммунаров, но свободным.
Отворить заложенную крепким засовом дверь было для него пустяком. Взять мальчика из дрожащих рук матери и прислонить к накрахмаленной до хруста рубашке – делом секунды.
Теперь она могла кое-как разглядеть и оценить мсье Ламбуа. Лет сорока навскидку, лощёный, как аристократ, изысканный, будто денди, белокож и белобрыс почище любого северянина из тех, что вынужденно поменяли страну. Плодные воды и слизь, которые остались на трепещущем багровом тельце, испачкали не только ладони, но и грудь, но этому господину, казалось, было всё равно.
Тот, кто не дорожит чужим мнением. Пожалуй, анархист, как те, кто организовал сопротивление в столице. Но явно не бунтарь. И вовсе не человек. Теперь, с глазу на глаз, Мишель поняла это куда как отчётливо.
– Сударь, кто вы? – пролепетала она. – Эльзасец или лотарингец?
– Он усмехнулся.
– Возможно, во мне задержалась и эта кровь, как многие иные. Густая германская. Тягучий британский эль. Благородное игристое вино из местных виноградников. Моё имя для братьев и сестёр – Хьярвард, но и оно не означает национальности. Только принадлежность к клану, если ты поняла.
– Вы логр? С самого начала похожий аромат, да.
– Мы называем себя диргами, у нас иное представление о своей сути и назначении, чем у вас. Я хочу удочерить твоего сына.
– Зачем вам урод? – Мишель как-то пропустила мимо ушей странное выражение.
– Он не таков, вернее – не будет таким, если о нём хорошенько позаботятся. У смертных подобное бывает куда чаще, чем у нашего с тобой народа: частицы внутри клеточного ядра делятся неверно и прилипают друг к другу не в том сочетании, которое привычно. Ты слыхала о Рудольфе Вирхове и его учении или он для тебя – просто очередной бош?