И тогда двенадцатилетняя зрелость вовсе не означает раннего старения…
Вот в это и упираются мои страхи. Судьба Серены.
Удивительные вопросы задает мне дитя, которое я соткала из своей собственной пряжи…
Или я сама себе их задаю, а у Серены – иные заботы. Внешне – совсем ребячьи, наивные:
– Ой, мама, из меня истечение.
(Испугалась, вижу, не очень, я трусила побольше.)
– Что, месячные? И кровь, наверное, чересчур яркая?
– Да нет. О том я тебе не говорила, само утряслось недели две назад. А теперь такое, что у племени рху-тин бывает тоже двенадцать раз и не имеет для себя слова, а у тамошних Живущих называется течка.
– Хм. Держись-ка подальше от кхондских носов, моя милая, а то как бы тому же Артику в башку не стукнуло. Или другу его Ратше.
Рассмеялась:
– Меня Хнорк заранее выучил, как запах отбивать. Конечно, и так всем понятно, с чего барышня витает в гвоздичном облаке, но это понятие мозгов не затуманивает.
Упомянутая гвоздика имеет зонтичное соцветье, как бы круглую шапочку, составленную из мелких махровых розеток бархатисто-лилового тона, и пахнет не совсем так, как рутенская, зато еще сильней. Обозначает в лесном быту примерно то же, что веночек, увясло девушки на выданье – в моем прежнем: та, что может стать твоей, если хорошенько попросишь, но до той поры – сугубый запрет.
А насчет Артханга я не зря опасаюсь. Мои с Арккхой дети заметно тяготеют друг к другу. Прошло то время, когда мое молоко соединяло их – теперь начало разделять. Молочное родство почиталось в Триаде крепче и внутриутробного: это служило естественным препятствием для заключения брака. Но с другой стороны, «сестра по груди» традиционно была для рыцарски настроенного Волка превыше всех женщин, а воспевание Благородной Дамы, все эти баллады, альбы и миннезанги – сами знаете, докуда могут завести.
Увы, прошло время Арташкиных фразочек типа «вырасту – на маме женюсь, а если постареет – тогда на Серене». Или: «Я только той отзовусь на гоне, что на Серену будет похожа, как месяц на луну».
– Малыш, – говорю, – так ведь твоя сестренка и на гон не выйдет. Она из другого племени.
– Она же кхонд! И ты тоже кхонд.
– Сердцем, одним сердцем, сын, – но не телом. И вообще вы моим молоком повязаны.
Это был крайний довод, с отчаяния. О том и сам Артханг не забывал, что никак не мешало ему предаваться мечтаниям.