– Сам… – Павел Пестель трясущимися руками принялся снимать эполеты, ломая ногти. Золотое шитье и бахрома плохо подавались. Из сострадания поручик Боков подал ему нож для разрезания бумаг.
На вощеный паркет упали эполеты с шинели. Потом настал черед мундира. Пестель, спарывая регалии, закусил губу, чтобы не зарычать от бешенства и досады. Наверное, было бы легче, если бы он стоял перед расстрельной командой…
Когда Пестель сбросил на пол последний знак полковничьего звания, Михаил Павлович тихо сказал:
– Теперь, мещанин Пестель, ступайте прочь!
Глава пятая
La Pologne et le Caucase, ce sont les deux chaut – heres de la Russie[1]
Январь 1826 года. Варшава. Царство Польское
В одном из самых красивых дворцов Варшавы, выходящих окнами прямо на Plac Zamkowa[2], в эту ночь не спали. Генерал от инфантерии князь Иосиф Зайончек принимал в кабинете нетитулованного прапорщика. Но этот офицер привез известие, которое дорогого стоило. Хотя если непосвященный человек вскроет конверт, то обнаружит там только несколько строк: «Мы приступили. Дело за вами». Можно, разумеется, трактовать эти строки как призыв к государственному перевороту, а можно решить, что один сосед сообщает другому об охоте.
Магнат, получая пакет от армейского прапорщика, привычно подумал – а не хотят ли его унизить? Но при здравом размышлении решил, что нет. Фамилия офицера была Муравьев-Апостол. Старший брат этого юноши был на сегодняшний день главнокомандующим мятежных войск в Малороссии. У генералиссимуса Тадеуша Костюшко, когда тот начинал восстание против императрицы, войск было еще меньше. Пан Иосиф пытался понять – что подвигло подполковника прислать в качестве посланника брата? Степень важности, когда можно доверять только очень надежному человеку? Уровень представительности, по которой младший представлял всю фамилию? Или же простое желание старшего брата сохранить жизнь младшего в случае неудачи? Усталый до немоты офицер не задумывался о таких тонкостях. Он за день проскакал расстояние от Василькова до Варшавы и хотел теперь одного – упасть и заснуть. Из гордости и упрямства пытался смотреть бодро и весело, но в конце концов не выдержал – задремал. Вроде бы всего лишь на несколько мгновений смежил свинцовые веки, но этого хватило, чтобы увидеть во сне нечто страшное…