Человек без костей,
Гармонист Фаддей,
Жонглер с факелами,
На лбу самовар с углями,
Огонь будет глотать,
Шпаги жрать,
Цыпленок лошадь пожрет,
Из глаз змея поползет,
Эй, люди – не дурачки!
Тащите к нам пятачки!
Пошли начинать – музыку прошу играть.
И началось волшебство. Лошади танцевали. Люди парили в воздухе. Жонглер балансировал зажженной лампой на носу. Все это под музыку, крики, смех. И вдруг тишина.
– На арене – сильнейший человек в мире, Ваня Пуд, – бойко выкрикнул закликала. Все дружно захлопали в ладоши.
Вышел толстый и, видимо, очень сильный человек, раскланялся по-медвежьи. Несколько раз поднял огромную бочку, наполненную водой. Потом согнул толстенный железный прут. Предложил любому из публики повторить номер, обещал 10 рублей тому, кто сумеет. Желающих нашлось множество, удачников – ни одного.
Дальше Ваня Пуд ломал подкову. Подкидывал зубами табурет. А в конце выступления взвалил себе на плечи огромный корабельный якорь и пошел с ним к выходу под громкие аплодисменты.
Конец. Народ не спеша выходил из балагана. А в это время закликала перед входом вновь заманивал «почтеннейшую публику» посмотреть на чудеса.
– Да, нелегкий у них хлеб, – сказал отец Шуре, кивнув в сторону цирка. – Каждый рублик потом выходит.
Мальчик слушал и не понимал. У кого нелегкий хлеб? У этих вот раззолоченных акробатов, легко порхающих под куполом? У красавицы наездницы, которая только что со счастливой улыбкой гарцевала на разукрашенной лошадке? Или у Ивана Пуда тяжелая жизнь? Да не может того быть – вон он как легко подкову сломал! Очевидно, отец ошибается. Вот у батраков в имении действительно хлеб нелегкий.
Так думал Шура, трясясь вместе с отцом в телеге по пути домой. Тогда-то он и решил непременно стать одним из этих счастливцев циркачей.
Сказано – сделано. Для начала был использован тяжелый табурет, стоящий у матери на кухне: вцепившись в его край зубами, Шура попытался повторить номер циркового атлета. Однако табурет не хотел не только взлетать в воздух, но даже хотя бы чуть-чуть оторваться от пола. Во рту остался неприятный привкус старой просаленной кухонной доски.
Шура никак не хотел смириться с неудачей и принялся за бочки. Облюбовав в подвале большую деревянную бадью, он мужественно обхватил ее тонкими ручонками и попробовал сдвинуть с места. Бадья стояла как вкопанная. Но мальчик был упрям. Снова и снова пытался он сдвинуть теперь уже ненавистную деревянную махину. День за днем в подвале шел упорный поединок между ребенком и неподъемной бадьей.