С трудом волоча ноги по растрескавшемуся бетону, мы добрались и
до взорванного железнодорожного моста, под которым до сих пор
валялись остатки некогда рухнувшего состава. Когда мы проходили под
мостом, сверху раздался пистолетный выстрел, и Макс со стоном
повалился на землю. Перепел моментально нырнул под укрытие
разбитого вагона, я спрятался за ржавым контейнером. Сверху опять
раздался выстрел, пуля цвыкнула по моему укрытию.
– Чашечка, это ты что ли? – крикнул Перепел.
В ответ только раздался очередной выстрел.
– А ты, оказывается, идиот! С одним пистолетом на два автомата и
дробовик решил напасть!
Перепел повернулся ко мне и яростно зашептал:
– Стреляй в него, Серый. Пускай даже не заденешь, лишь бы меньше
высовывался. А я в обход.
Я, выполняя приказ Перепела, высунулся из-за контейнера и
пальнул туда, где за перекрученными рельсами и вздыбленными шпалами
темнела фигурка человека с пистолетом в вытянутой руке. Картечь на
таком расстоянии не могла причинить ему вреда. Вся надежда была на
Перепела. Но если старого алкаша пристрелят, мне придётся несладко,
потому что Чашечка может меня подстрелить, а я его нет. Тогда я
буду вынужден вылезать из-за укрытия и под огнём бежать к Максу за
его автоматом. Я пальнул ещё раз и опять получил в ответ
пистолетную пулю, попавшую в контейнер. Этот бестолковый обмен
выстрелами повторился ещё несколько раз, прежде чем сверху
раздалась долгожданная автоматная очередь, вскрик, и в десятке
шагов от меня с глухим стуком упало тело. Я поспешил к Максу: у
него оказалось прострелено левое плечо, я занялся перевязкой.
– Точно, Чашечка! – послышался голос Перепела, спустившегося
вниз. – Вот же придурок жадный!
Он подошёл ко мне и помог привести в чувство Макса.
– Идти сможешь, ботаник?
– Попробую.
– Да уж постарайся. Скорая сюда не ездит. А вот что нам с
рюкзаком твоим делать? Придётся в растяжку тащить. Хватайся,
Серый.
Я взял рюкзак Макса за одну лямку, Перепел за другую, и мы
потащили его на вытянутых руках. Макс ковылял рядом. Мне пришлось
ещё забрать у него автомат. От тяжёлого рюкзака на спине нещадно
ломило спину, второй рюкзак чуть ли не выдирал руку из сустава. Я
шёл уже, что называется, только «на морально-волевых». Но
поглядывая на плетущегося рядом Макса, я видел, что ему намного
хуже, чем мне. Кровь сочилась сквозь повязку. На каждом привале он
первым валился на землю и последним с большим трудом поднимался.
Чтобы как-то помочь ему, я срубил молодое деревцо и сделал из него
рогатину, на которую Макс мог бы опираться. Но и такой «третьей
ноги» ему хватило ненадолго. Он начал поминутно спотыкаться и в
конце концов устало опустился на растрескавшийся бетон Трассы.