Шаг за шагом я удалялся от охраны, что молча сверлила
ненавидящим взором застывших с оружием бойцов. С каждым шагом я
приближался к неприметной серой надгробной плите, на которой было
выбито имя: Айко Райдзин. Его похоронили как полноценного члена
клана несмотря на то, что он был пустым, и сейчас мой отец покоился
среди владеющих. Традиция разрозненного погребения более не
существовал для клана Райдзин, кладбищенские территории для пустых
и владеющих больше не существовали. Для Райдзин был важен любой
член клана.
У каждой могилы стояла небольшая скамейка, здесь, на территории
Райдзин, была девственная чистота, слишком часто сюда приходят
члены клана чтобы проведать своих родных и рассказать, как живут
без них. Вот и я пришел.
− Здравствуй, папа, – произнес я с поклоном и присел на
скамейку, что жалобно скрипнула, не готовая принять такой вес.
Настала неловкая тишина, печально вздохнув я достал из недр кимоно
мятую пачку сигарет.
− Я закурю? Сегодня был тяжелый перелет, прости что так долго не
посещал тебя, я плохой сын.
Горький сигаретный дым помог мне немного расслабиться,
сканирование территории кладбища психокинетикой не выявило никого,
кто мог бы мне помешать, а запах сигарет развеется до того, как я
встречу кого-либо из своих жен.
− Два года прошло после нашей встречи, пап, у тебя скоро
появится второй внук от меня. − Я вновь затянулся, вспоминая что
да, уже прошло два года после того как мы заняли столицу, и я убил
Элизабет, и как после переговоров на юге я вернулся и последний раз
пришел к отцу чтобы возложить цветы и также как сегодня посидеть в
одиночестве.
– Знаешь, ты говорил мне что отношения в семье только на
первый взгляд кажутся простыми и однозначными, я тогда не верил
тебе. Но это было тогда.
В моей семье сейчас было все сложно, полгода назад я вновь
женился, связав себя узами с генералом Амайей, так и не ставшей
Шосе, чему её мать, Асока Идако, была безмерно рада — ее клан не
умрет вместе с ней, но он все еще на грани. После этого и без того
напряжённая ситуация в моей семье между мной, Тэймэй, Чихеро и Яфой
стала просто катастрофической.
Все чаще наши встречи с Тэймэй становились ледяными и
оканчивались на повышенных тонах, и нередко мной было разбито
что-нибудь из мебели, а все началось с первого раскрытого заговора
и нападения Тэймэй во время коронации. Кукла, в чреве которой была
заложена бомба, смогла подобраться к нам достаточно близко и
подорвать себя, и вновь Тэймэй была заслонена чужой спиной, моей
спиной. Пострадавших кроме меня никого не было, и пока из меня
доставали осколки Тэймэй отряхнула от кусков плоти свое кимоно и,
не замечая кровавых пятен, подошла к трону и произнесла свою клятву
дополнив ее тем, что ничто не помешает ей выполнить свой долг и
вскоре Империя вновь расцветет. Пока она клялась я сжимал в своей
руке голову куклы, так кланы узнали, что я не посредственный
манипулятор. Мне хватило поврежденных воспоминаний куклы чтобы
понять откуда тянется ниточка и уже на закате, когда праздник на
дворцовой площади был в самом разгаре, я в полной броне стоял на
пепелище загородного поместья ведя бой силами противника. Еще Хаона
хотела, чтобы я заменил Изаму Шосе, став Императорским палачом и я
им стал, я не был Императором, я был просто первым мужем
Императрицы, которой постоянно предлагают новые партии. Пока Тэймэй
ведет переговоры и пытается привести все к порядку, балансируя
между противоборствующими сторонами, Империя ужасалась от моих
действий, от меня, что огнем и железом объединял страну около такой
светлой и доброй Императрицы. Если на переговорах присутствовал я,
то это означало что все может закончится кровью, все интриги сразу
заканчивались, и воля Императрицы исполнялась неукоснительно. И это
все порождало холод между мной и Тэймэй, с которой у меня были
отношения не как у партнеров, не как у нечужих людей, она
начальник, а я исполнитель и подчиненный.