— Смелый мальчик. Из него получился бы прекрасный маг
Смерти.
— Да будет так, — дохнуло мне холодком в затылок. И, прежде чем
я успел что-то сказать, по темной стороне словно ветер пронесся.
Причем не просто слабенький ветерок, а настоящий ураган. Меня,
правда, ледяной порыв почти не зацепил, а вот жрецы, Хокк с
Эрроузом, которых с силой стегнуло по глазам, одновременно
отшатнулись и инстинктивно закрыли лица руками. В тот же момент
перед застывшим у алтаря мальчиком повисло белое облачко, смутно
похожее на силуэт женщины в плаще с низко надвинутым капюшоном.
Наклонившись, она легко поцеловала ошеломленного пацана в лоб и с
едва различимым смешком исчезла. Буквально за миг до того, как маги
успели прийти в себя.
На том месте, где его кожи коснулись ее губы, расцвела до боли
знакомая печать — круг, перечеркнутый крест-накрест. Но метка
Смерти почти сразу исчезла. Одновременно с этим статуя Фола тоже
перестала подавать признаки жизни. Клубившиеся вокруг нее щупальца
Тьмы развеялись. В храме ощутимо посветлело. После чего
отец-настоятель поднялся с колен и с задумчивым видом взглянул на
впавшего в ступор мальчишку.
— Святой отец? — раздался во Тьме хриплый голос Грэга
Эрроуза.
Отец Гон перевел на него такой же задумчивый взор.
— Что произошло? — так же хрипло спросила Лора Хокк, на кожаном
доспехе которой выступил толстый слой инея.
— Фол откликнулся на нашу просьбу, — после небольшой паузы
ответил жрец и снова взглянул на мальчика. — Как вы себя
чувствуете, молодой человек?
Роберт Искадо вздрогнул, когда голос отца Гона долгим эхом
загулял по пустому храму. Но все-таки отмер. Пришел в себя. С
усилием моргнул. После чего растерянным жестом потер зудящий лоб,
глубоко вздохнул, но вместо того, чтобы ответить отцу Гону,
неожиданно повернулся. И посмотрел прямо на меня. Абсолютно
спокойным и удивительно мудрым взглядом, от которого у меня во
второй раз за ночь тревожно екнуло сердце.
Из храма я ушел вскоре после того, как настоятель признал, что
обряд прошел благополучно, и Роберт теперь официально посвящен
сильнейшему темному богу. Хокк и Эрроуз, отозвав отца Гона в
сторону, о чем-то еще недолго поговорили, после чего жрец с
помощниками ушли, так меня и не заметив. Молчаливого Роберта
вернули в обычный мир, где его тут же обступили отец, дядя и Корн.
Причем по тому, как активно шевелятся их губы, я понимал, что парня
наверняка засыпали вопросами. Но Роберт, как ни странно, не захотел
никому отвечать. И лишь когда отец набросил ему на плечи теплый
плед и повел к выходу из храма, он снова зашарил глазами по тому
месту, откуда за ним следил я.