Он уронил аркебузу и вытащил клинок. Затем, вперив его в пространство где-то между Наваррой и Конде, яростно проорал, так, что было слышно на улице:
– Смерть гугенотам! Отрекайтесь, нечестивцы, или умрете!
Те как по команде отступили за кресла. Отбиваться стулом от шпаги и аркебузы было, конечно, несподручно, но другого оружия у них не нашлось. Гуфье и Легаст переглянулись, видимо, не понимая, должны ли они считать приказом пьяный выкрик своего господина, или это было лишь театральным действом, что так любил король. Они были значительно трезвее своего сеньора, поэтому не спешили выполнять его повеления. Рассудив, видимо, что расправиться с высокородными пленниками они всегда успеют, а вот воскресить при необходимости – вряд ли, Гуфье закрыл кабинет изнутри и встал у дверей. Легаст последовал его примеру. Генрих понял, что первая опасность миновала.
Из Карла тем временем будто выпустили воздух. Он рухнул в кресло и апатично уставился впереди себя, забыв о зрителях. Потом на его лице появилось беспокойство, он оглядел кабинет в поисках чего-то и вновь наткнулся взглядом на Генриха. Лицо короля просветлело.
– Эй, Наварра, слышь… ик… Налей-ка мне вина… И сам выпей со мной.
Генрих, молча поклонившись, взял с резного столика бутылку бургундского и наполнил два кубка, стараясь держать руки на виду, чтобы никому не пришло в голову, будто он собирается отравить короля. Оба кубка он поставил на стол перед Карлом, как бы предлагая ему выбрать самому.
Король не глядя схватил один из них и, осушив большими глотками, потеплевшим взглядом вновь посмотрел на зятя. Генрих пригубил из своего кубка. Момент показался ему вполне подходящим, чтобы задать некоторые вопросы.
– Объясните мне, сир, что происходит? – начал он с возмущением. – Почему вотчина французских монархов вдруг стала местом гибели ваших верноподданных протестантского вероисповедания? Я не верю, что в этом состоит воля короля.
Карл перевел на него мутный взгляд.
– Что происходит, что происходит…Избавление от гугенотской скверны, вот что происходит…Десница святой католической Церкви простерлась над нами, и дух наш воспарит через очистительный огонь, – бессвязно проговорил король, затем мечтательно добавил: – Видел бы ты, друг Наварра, что делается в городе. Скоро на улицах не будет ни одного поганого еретика, и святая благодать воссияет над моим несчастным королевством…