Откуда это видно?
Из каких слов Эренбурга?
Главное же, нелепейшее предположение, будто в Берлине Власов выполнял приказы Сталина, подается тут как бесспорный, не нуждающийся ни в каких дополнительных доказательствах факт.
И тут, хотя генерал Филатов и не любит Эренбурга, трудно не заметить его духовного родства с Ильей Григорьевичем.
Эренбург был убежден, что вся советская история России совершается для него и при его непосредственном участии.
Филатов убежден, что вся тайная история сопротивления мировому масонству совершается вокруг него и при его непосредственном участии.
При этом и тот, и другой, подобно картежным шулерам, сбрасывают под стол неудобные факты.
Филатов – с простоватой генеральской неуклюжестью, а Эренбург – с еврейским апломбом и невозмутимостью.
Ну, да Бог с ними, эренбургами и филатовыми…
Мы уже подошли к поворотному в судьбе Андрея Андреевича Власова моменту – назначению его на Волховский фронт.
«Среди ночи Власов разнервничался: немцы осветили небо ракетами, перебрасывая пополнение.
Рано утром Власова вызвали по ВЧ.
Назад вернулся взволнованный.
– Товарищ Сталин оказал мне большое доверие… – сказал он и добавил, что получил назначение на Волховский фронт.
Мгновенно вынесли его вещи. Изба опустела. Сборами командовала Маруся в ватнике. Власов взял меня в свою машину – поехал на перед ний край проститься с бойцами».
Официально Андрей Андреевич Власов назначался заместителем командующего фронтом, но, похоже, у Сталина были насчет него более серьезные намерения.
В уже цитировавшихся нами воспоминаниях Никита Хрущев пишет: «Когда Власов оказался изменником, Сталин вызвал меня и зловещим тоном напомнил мне о том, что именно я выдвинул Власова на пост командующего 37-й армии. В ответ я просто напомнил ему, кто именно поручил Власову руководство контрнаступлением под Москвой и даже предполагал назначить Власова командующим Сталинградским фронтом. Сталин оставил эту тему и больше никогда не возвращался к ней».
Никита Сергеевич – большой выдумщик.
Разумеется, никогда бы не посмел он напоминать Сталину о его промахе. Не те отношения были…
И тем не менее разговор этот несомненно состоялся. Только не в реальности, а в воображении самого Хрущева.
Узнав о предательстве Власова, Хрущев вспомнил о своем промахе в Киеве в августе сорок первого года и, ожидая вызова к Сталину, десятки, а может, и сотни раз перебирал аргументы в собственную защиту.