«Немецкие – солдаты – и – офицеры!»
Уже более двух часов я читаю подготовленные для меня тексты.
«Здесь – говорит – ефрейтор…»
Этот древний громкоговоритель каким-то магическим образом сам вытягивает из меня чужие слова. Со страшным грохотом посылает их за линию фронта в немецкие траншеи. Мне остается только подуть, выдохнуть звук в этот маленький микрофон – и он с грохотом разнесется окрест.
Мне нравится звучание произносимых мной слов, которые льются из моего рта помимо моей воли.
По всей видимости, мной овладел злой дух машины. И я прихожу в ярость, когда немецкая артиллерия пытается прервать мою чрезмерную болтовню несколькими залпами. Пусть качается кабина! Пусть воет шторм! Зачем же водитель запускает двигатель?
Нет, я не успокоюсь! Поэтому я продолжаю вколачивать свои слова. С таким голосом – и замолчать? Черт побери, я же не трус!
«Немецкие – солдаты – и – офицеры!»
По мере того как мой голос снова и снова гремит в ночи, боевые товарищи из моего отряда все глубже втягивают голову в плечи. Они сидят на корточках на своих временных позициях и разговаривают между собой: «Разве война не безумие? Но мы простые ополченцы, которые не начинали эту войну, не можем ее и закончить. Эту войну могут закончить только те, кто наверху». Потом некоторое время они посидят в задумчивости. Разумеется, никто не перебежит на сторону русских. А потом они, возможно, выпустят очередь из своего пулемета MG-42. Порадуются, когда из его дула вырвутся сотни пуль. И им будет совершенно все равно, в кого они полетят! «Как это ошеломляет! Как это ошеломляет!»
И когда противник откроет ответный огонь, они скажут: «Черт побери, мы же не трусы!»
Охваченные яростью, они нанесут ответный удар. Слава духу машин! И будут стрелять снова и снова!
«Немецкие – солдаты – и – офицеры!»
Наконец капитан подает мне сигнал остановиться.
– Ну, как все прошло? – спрашиваю я.
После того как капитан улегся на расстеленный полушубок, проходит некоторое время, прежде чем я прихожу в себя. Сейчас у нас перерыв. Мы останемся здесь с выключенным громкоговорителем еще два часа. Я обязан выяснить, смогу ли я теперь бежать.
– Капитан! – тихо зову я.
Он не шевелится.
– Капитан! Товарищ капитан! – повторяю я громче. – Можно мне выйти по нужде?
Даже полностью не очнувшись от сна, он разрешает. Боже мой, он продолжает спокойно лежать лицом к стене даже тогда, когда я нажимаю дверную ручку.