Ну я и дурак! Нет, ну, на самом деле, кто меня всё время дёргает за язык? Что мне мешает жить так, как живут все? Как тот же Хуан Карлос? Ведь эти уроды уже было отстали от меня!
Я что, своим глупым трёпом могу что-то исправить? Изменить жизнь к лучшему? Хорошо, «опустил» Долорес, рассказал всем про «будущее» Кампоса. Что от этого в мире поменялось?
Да ничего!
Эмма не осознаёт, насколько она пала. Её группировка дур считает себя утончёнными гламурными красавицами, которым море по колено. Толстый – бандит и в будущем пойдёт по папиной дорожке. Вообще, все папенькины сыночки пойдут по пути, уготованному им папеньками. А титуляры отправятся на работу куда-нибудь на Меркурий или Луну, где не хватает квалифицированных специалистов, прогниют там несколько лет, отрабатывая контракт на обучение, затем вернутся и начнут строить новую жизнь, уже собственную. И всем хорошо, все рады.
Людям плевать на несправедливость. Это – данность. Такая же естественная, как необходимость чистить зубы по утрам и мыть руки перед едой.
Это – нормально!
«Тогда почему ты, Хуан Шимановский, не можешь этого принять и не выпендриваться? Какая муха тебя кусает всякий раз, когда видишь возможность встрять и поиздеваться над кем-то, вывести дебильные законы Системы наружу? Ткнуть людей в вещи, на которые они давно не обращают внимания?
Наверное, потому, что это будет означать смирение, что я прогнулся, принял уготованную мне судьбу, – ответило моё «я». – А я не собираюсь ничего принимать! Не собираюсь – и всё! Буду получать снова и снова и снова вставать! Пускай я не стану императором, бред это конечно же, но это не значит, что останусь гнить в тухлом болоте!»
Я выберусь! И стану… Не знаю кем, пока рано об этом, но кем-нибудь серьёзным и важным – точно! И пошли бы все Толстые куда подальше!
На этой оптимистичной ноте я вылез из ванной, переоделся в чистое и побрёл показываться матери на глаза. Та уже пришла с работы и разогревала на кухонной панели ужин.
– Опять? – сухо спросила она, бегло глянув на меня вполоборота.
– Снова! – лаконично буркнул я в ответ.
Она продолжила так же сухо, с легким налётом раздражения:
– И?..
– Разберусь! – выдавил я и сел. Мимоходом глянул в зеркало. Да, фенотип разукрашен великолепно! Будто скульпторы ваяли!
– Ничего не сломали? – В голосе ни грамма сочувствия. Мать вытащила из панели пирог, развернулась и поставила на стол. На лице её не дрогнул ни один мускул.