Погосян смылся с мостика к своим ракетчикам, и атмосфера тотчас
разрядилась. Нервозность от принятия нелепого плана менее давила на
моряков в отсутствие инициатора авантюры.
- К чёрту на рога лезем, Иван Антонович! – шепнул капитан.
Баженов вздёрнул голову. И лично для него, и для Черноморского
флота приближался момент истины. С того рокового часа, когда в
Босфоре скрылись два последних русских линкора и три додредноутных
броненосца, впервые на врага идёт эскадра с линейным кораблём во
главе. Коль удастся раскидать батумский муравейник, одно это уже
вернёт России преимущество в Причерноморье. Встреча с «Гебеном»
нежелательна – турецкий линейный крейсер германской постройки был
бы удобной мишенью, обладай «Великий Февраль» всеми башнями
главного калибра, сейчас огневой перевес явно на стороне осман. Вот
лоханки полегче, типа «Хамидие» - желанная добыча, но вряд ли турки
отважатся на атаку эскадры малыми силами. Адмирал отчётливо
сознавал: восемнадцатый год должен стать вершиной или крахом его
заканчивающейся военной карьеры.
Он отправил вперёд старый пароход с тралами, за ним – миноносца,
расстреливать всплывающие мины. Как только лохань приблизилась к
порту, вокруг неё вскипели султаны взрывов. Лишённый настоящей
береговой артиллерии, Батум ощетинился полевыми гаубицами. Их
шрапнельные гранаты линкору – что слону дробина, но
небронированному и невооружённому пароходу… Впрочем, до утопления
пушечным огнём ему не довелось дожить. Выше мачт и трубы взлетел
гейзер пара – от минного взрыва тут же лопнул паровой котёл.
Моряки перекрестились. Когда начнётся настоящий бой, и смерть
примется собирать свой урожай направо и налево, будет не до
поминания павших – этому время придёт много позже. Но гибель людей
и парохода в первые же минуты выглядела скверным предзнаменованием.
Лишь капитан линкора попытался найти единственный плюс.
- По крайней мере, не будем тащиться из-за него на двенадцати
узлах.
Баженов не ответил. Его мучил выбор. Можно отказаться от глупой
затеи идти к самой бухте, ибо не ясно – остались ли мины по курсу
эскадры. Но после похода непременно найдутся умники, что обвинят в
нарушении слова, данного армянским меценатам, и даже не
адмиральского слова, а самого Корнилова. С другой стороны, положа
руку на сердце, не будут же османы ставить мины чуть ли не у
пирсов, полгода считая себя властителями Чёрного моря… Так что
прочь сомнения – и вперёд!