На носу той же лодки сидел Федор Афанасьев, поэт, влюбленный в тайгу и одиночество. Живописно свалявшиеся волосы на его голове сейчас торчали в разные стороны, как нескошенная трава на измятом, запущенном газоне. Густая темная борода превратилась в пристанище комаров, от которых он даже не отмахивался. Как и следовало ожидать от мастера слова, он грязно сквернословил и богохульничал, когда их укусы становились невыносимы, и громко объявлял на всю тайгу что желает их комариной маме и папе самых больших сексуальных неприятностей.
Как и большинство поэтов нашего времени и режима, он был поэт не признанный. По его словам, не признанный поэт еще не значит плохой, хотя противоположное утверждение справедливо; поэт признанный – всегда плохой. Он часто уходил в тайгу один, порой на месяц – два, добывая себе еду охотой и рыбной ловлей, и писал стихи. Несмотря на свою склонность к одиночеству, он имел замечательную способность сходиться с людьми и заводить дружбу навек с первого знакомства.
На корме другой лодки находился Сергей Полынин, бывалый походник и отчаянный малый. На всем белом свете он боялся только одного человека: свою мать. Она заставляла его играть на скрипке с раннего детства, считая, что музыкальное образование облагораживает. Ее мнение резко расходилось с мнением соседей, которым приходилось слушать его игру, и с мнением самого Сергея, но он послушно играл, проводя в отчаяние учителей и окружающих. А когда он поступил в институт, в нем вдруг проснулся революционер и мятежник. Он отважно заявил матери, что никогда в жизни больше не возьмет в руки ни смычок, ни скрипку, даже для подсобных, бытовых целей, и будет теперь заниматься спортом. Мать смирилась с судьбой и спрятала скрипку с тайной надеждой обучать на ней внуков. Возможно, это и было причиной того, что она до сих пор внуков не имела.
Ну а четвертый был моложе всех, только недавно закончил институт и пошел с ними из бравады, чтобы доказать неизвестно что, и себе и другим, а получилось, как и следовало ожидать, что он оказался тяжелым грузом для всей экспедиции. А до конца путешествия все еще было далеко. Судя по карте, до ближайшего селения оставалось километров двести вниз по реке.
Справедливости ради нужно отметить, что он старался изо всех сил. Не ныл, не хныкал, не трусил в минуты опасности, однако сказывалось отсутствие тренировки и опыта во всем, что бы он ни делал. И вот сейчас, когда впереди послышался звук водопада, он вдруг встал и потянулся, не в силах больше сидеть в одной и той же позе и, потеряв центр тяжести, шлепнулся в реку. Сергею удалось выпрямить накренившийся каяк, но помочь ему он ничем не мог. Река сужалась на подходе к водопаду и течение ее становилось все быстрее. Нужно было изо всех сил маневрировать и работать веслом, чтобы не перевернуться с грузом. Без палаток, еды и походного оборудования им грозила верная смерть.