Макс набрал полные легкие воздуха, и
схватил перчатку.
2
Парень в черной кофте, черных
джинсах, в больших, даже слишком, ботинках с военной базы, дошел до
перекрестка, откуда дорога вела к главной центральной улице, к
торговой площади, и к вокзалу. Именно туда он и направлялся – к
вокзалу. Как же хотелось покинуть этот сраный город. Воспоминания
наконец отпустили, головная боль прекратилась. Боже! Прошло уже
одиннадцать лет! Все уже все забыли! Но не он… он не мог забыть,
как жизнь изменилась в один миг, простой миг из жизни, каких было
много, слишком много, наверное. Парень повернул налево, и двинулся
к дороге, на другой стороне которой уже горел зеленый свет, яркий
свет светофора. Он прошел уже полпути, как вдруг услышал детский
смех. С каких-то пор именно детский смех, детский плач ему слышится
слишком уж пронзительно – словно ребенок находился не где-то вдали,
а прямо у уха, и орет со всей силой, набравшись духу! Парень
обернулся, и заметил девочку, что выскочила на дорогу, пытаясь
догнать свой мяч. На той стороне светофор показывал запрещающий
сигнал, но маленькой девочке было плевать, она была глупой. Плевать
было и грузовику… нет – огромной фуре, что тянула за собой
несколько прицепов, закрепленных друг за другом. Водитель, похоже,
попивал кофеек, и не заметил маленькое препятствие, что скрылось в
тени носа смертельного грузовика, который был способен раскатать
девочку не то что в лепешку – в мусор! Такая махина не оставила бы
и костей – размазала бы маленькое тельце невинного ребенка по
асфальту, а затем поехала бы дальше, подумав на простую кочку. И
лишь мяч поскакал бы дальше.
До столкновения оставались считанные
секунды, и парень сам не понял, как кинулся под смертельное авто,
пытаясь спасти ребенка. Он присел рядом с девочкой за мгновение до
удара, а ведь между ними всего лишь мгновение назад было больше
тридцати метров! Парень направил на грузовик руку, будто бы говоря
ею – «остановись, или я тебя заставлю!» Второй рукой он обнял
девочку, надеясь, что это поможет. В последний миг перед, казалось,
неминуемой смертью, рука паренька зашипела, засветилась. Кофта не
смогла скрыть ярчайшего света. Под ней же творилось нечто –
перчатка, та самая, с военной базы, сжала руку владельца настолько,
что вены запульсировали на запястье правой руки. Но они не просто
запульсировали – они покраснели. Краснота эта прогналась по всей
правой руке, вернулась к перчатке, и черный цвет ее, казалось, стал
еще более насыщенным.