«Какой же неожиданностью стал Ваш ответ!» – макнув перо в чернильницу, застрочила девушка. «Уже после я узнала, что в те дни Вы едва успели оправиться от двойной утраты. Несмотря на скорбь, Вы проявили участие к незнакомой племяннице, да еще и двоюродной. Вашими стараниями я оказалась в пансионе мадам Деверо, где провела самые безоблачные свои годы.
Согласно Вашему уговору с наставницей, по истечении семилетнего срока я готова переехать в пасторат, дабы Вы распорядились моей дальнейшей судьбой. Как уверяет мадам Деверо, мое образование можно считать законченным. Я знаю историю и географию, играю на пианино и сносно изъясняюсь по-французски. Кроме того, я получила почетную грамоту за успехи в рукоделии. Если Вы изъявите желание меня проэкзаменовать, мои знания, смею надеяться, покажутся вам удовлетворительными.
Я выезжаю почтовым дилижансом в следующий четверг утром, а в седьмом часу вечера прибуду на постоялый двор Билброу. Буду очень признательна, если Вы пришлете за мной карету.
За сим остаюсь Вашей любящей племянницей,
Агнесс Тревельян»
Закончив письмо, Агнесс промокнула чернила с помощью пресс-папье и аккуратно сложила листок, но запечатывать не торопилась.
Ее охватило возбуждение, которое всегда предшествует переезду – руки начинают подрагивать, предчувствуя тряску в карете, и решительно ни на чем нельзя сосредоточиться! Рассеянным взором она обвела обстановку гостиной для старших учениц: бежевые обои, местами переходящие в желтизну, колченогая плюшевая мебель с продавленными сидениями, начищенная до блеска каминная решетка (огонь в мае – непозволительная роскошь!) Письменный стол был придвинут к окну, и Агнесс, чуть вытянув шею, могла разглядеть, как ученицы занимаются гимнастикой во дворе, поднимают гантели и смешно приседают в своих длинных юбках.
Помимо Агнесс в гостиной задержались три пансионерки, которым сегодня нездоровилось по-женски. Доски для выпрямления осанки им перестали привязывать тогда же, когда они сменили длинные переднички на взрослые платья. Так почему бы не развалиться на кушетке в позе одалиски? Нет такой причины!
– Скажи, Несси, а этот твой дядюшка, он ведь холост? – с напускным безразличием спросила Ханна Гудрэм, когда Агнесс встала и разгладила юбки.
– Да, вроде бы.
– Он в летах?
– Если честно, я не знаю. О таком невежливо спрашивать.