Паранойя – тяжелое заболевание, но параноики живут дольше остальных: научно-медицинский факт. Почему-то мне не хотелось, чтобы этот корчмарь знал, куда мы поехали на самом деле. Проскакав немного, перешел на легкую рысь, затем развернулся и шагом поехал к Ивану с остальными казаками. Они, оседлав и нагрузив лошадей, выводили наш табун из ворот своей корчмы. Поскольку Дмитро был с возом и должен уже двигаться по окружной вокруг Киева, каждому из нас приходилось вести в поводу пять-шесть коней.
Догнав Дмитра на окружной дороге и погрузив на телегу лишние седла, прикрыв все потниками и попонами, мы со скоростью хорошо груженного обоза двинулись к паромной переправе. Возле переправы выстроилось уже несколько караванов возов, ожидая своей очереди. Найдя в этом бедламе ближайшего к переправе купца, одного из тех, кто хотел нас нанять, представил ему нашу команду. Иван, быстро получив подтверждение от купца об условиях сделки и порядке движения, дав нам инструкции, пошел с купцом обговаривать многочисленные подробности.
После переправы, отправив нас с Сулимом в передний дозор, Иван с Давидом и Дмитром замкнули караван, что, как правило, было самым опасным и ответственным постом. Между Киевом и Черниговом километров сто сорок пути. В принципе, такое расстояние можно проехать обозом за два-три дня. Но мы живем не в принципе, а на Руси, у нас все не так, как в принципе, и спрашивают люди часто друг у друга: как найти тот загадочный принцип? Тот, где все работает, не ломается, а обозы в день могут проехать пятьдесят километров… Никто не знает…
Дорога была в совершенно ужасном состоянии – видно, в распутицу ее искорежили колесами, а потом так оно все и замерзло марсианским пейзажем, по которому нужно ехать гружеными возами. Отовсюду слышался забористый русский мат, сопровождавший попытки преодолеть очередное препятствие.
Еще в прошлой жизни, когда был автолюбителем, мне не раз приходила в голову мысль, что самые выразительные и многоэтажные конструкции в русской речи оттачивались и росли в этажности именно на наших дорогах. И вот я получил прямое подтверждение своей гениальной, не побоюсь этого слова, догадке. Я знал, чувствовал, что без наших дорог наша речь не получила бы такого богатства и разнообразия выразительных средств, а наша литература не смогла бы взять вершины мирового лидера. С любовью смотрел на ухабы и застывшие буруны, увидев в этой дороге, серой лентой вьющейся через леса, строки Сковороды, Гоголя, Толстого…