– В Нижнем или даже Берлине…
– Это с такими деньжищами он станет по ярманкам таскаться? Да еще заграничным… Этот Попов что, полоумный? – задал резонный вопрос Филимоныч.
– Не смей так говорить о дворянине! – нахмурил брови граф. – Ишь, волю взяли…
– Мы воли не брали, барин, – быстро парировал замечание Виельгорского старик. – И не просили даже. Нам ее государь император Александр Николаевич высочайше пожаловали…
Виктор Модестович промолчал. Спорить с камердинером было бесполезно: есть такая порода людей, с которыми в спор лучше не вступать. Им хоть кол на голове теши, а своего мнения они не изменят. Филимоныч относился именно к таким людям.
– Хоть даже на ярманку, – буркнул скорее про себя камердинер и снова посмотрел в глаза графу: – А вы его рази на ярманки какие посылали? А?
– Нет, не посылал, – вынужден был признаться граф. – И что ты от меня хочешь? – уже устало спросил Виктор Модестович, усаживаясь на край постели.
– Чтобы вы сходили к обер-полицмейстеру, – ответил Филимоныч. – И объяснили ему: дескать, человек пропал с большими деньгами. Пусть разыскивают. Они за это жалованье получают.
– А если я сегодня заявлю, а назавтра он объявится? Что тогда? – теперь уже граф посмотрел на камердинера в упор, что, впрочем, не возымело на старика никакого воздействия.
– Заявится, и слава богу, – спокойно ответил Филимоныч. – Скажете, мол, поторопились. Извинения принесете за беспокойство. Делов-то… А Попова опосля накажете…
В словах старика, конечно, был резон. Действительно, Илья Яковлевич Попов давно уже должен был вернуться из своей ревизионной поездки по имениям графа, собрав доходы и предоставив ему отчет. А от него не было ни слуху ни духу, равно как и его самого. Такого никогда еще не случалось за все семь лет, как Попов стал главноуправляющим всеми шестью имениями графа Виельгорского.
Загулял?
На него такое не похоже. Попов в пристрастии к горячительным напиткам замечен не был. Дамы? К женскому полу относился более чем сдержанно, поскольку когда-то сильно был ими обижен. Лет двенадцать тому назад он влюбился в одну барышню по фамилии Шибуньская, и та, говорят, тоже была к нему неравнодушна. Дело дошло даже до помолвки, и вот когда до венчания оставалось меньше месяца, эта Шибуньская изменила ему с каким-то пройдохой-ротмистром, чему Попов был почти свидетель.