Но от меня не укрывается, как Мэлани сжала кулаки, снова опустив взгляд на фото. Снизу вверх на хозяйку глядит собачка, обнюхивая ее ногу, но та отвечает лишь рассеянным поглаживанием.
– Чарли… Могу я вас кое о чем попросить?
– Конечно.
– Вам обязательно оставлять камеру включенной?
И вот один-единственный вопрос перебрасывает меня за борт, в мутные воды занятий по этике на факультете журналистики. В работе на новостном телеканале главное – записать сюжет на пленку. Если мы выключим камеру, а она скажет что-нибудь важное, то мне крышка. Но если я откажу Мэлани, она так и не скажет мне того, что намеревалась сказать. А мне ох как любопытно узнать, что же это.
– Без проблем. – Решение принято. – Уолт, мы закончили.
Погасив свет, Уолт принимается сворачивать кабель и раскручивать штатив. Ему все равно, что там у нас за разговоры с Мэлани, – важно только то, что через десять минут мы сваливаем отсюда. Ему надо будет только высадить меня у телестанции, и можно снова отправляться тушить пожары.[8] Ловлю себя на том, что завидую Уолту. У него-то график с девяти до пяти плюс переработки. А вот если я упущу сюжет – ну, тогда костяшки домино посыпятся друг за другом. На меня.
– Почему вы не ответили на имейл моего мужа? – спрашивает Мэлани. Вроде бы она не сердится. Скорее… разбита. – Он отправил его вам за день до того, как исчез.
Тут мой мозг резко тормозит, и мысли разбиваются, сталкиваясь друг с другом.
– Почему я не… ответила… на что? Ваш муж отправлял мне имейл? – Укол совести пронзает меня насквозь, а столбик шкалы «тревога» взлетает до красной отметки. Я что, проворонила письмо? – Не припомню, чтобы мне что-то приходило, – отпираюсь я, стараясь звучать убедительно. Уж мне-то отлично известно, что черная дыра моего безразмерного почтового ящика вполне могла засосать письмо и отправить его в небытие. Или это наша система вновь полетела и сожрала послание. – Вы уверены?..
– Уверена, Чарли, на все сто. Вообще-то я подумала, что вы затем и пришли ко мне сегодня. Чтобы поговорить об этом.
Я в замешательстве. Сбита с толку. Брэдли Форман умер. А его жена считает, что я проигнорировала его письмо.
Пытаюсь нащупать почву под ногами, но это оказывается непросто, потому как вместо логики во мне включается сочувствие. Ведь я могу просто поблагодарить Мэлани Форман за интервью, попрощаться, уйти и больше никогда не видеть ее. Так мне и следует поступить. Телевизионная журналистика – это как служба в спецназе. Зашел на точку, выполнил задание, покинул точку. Проявишь лишний интерес к жизни жертвы – непременно попадешь в переделку. Как я уже упоминала, такая обезличенность меня вполне устраивает.