– Не буду.
– Мусор выношу. Составишь компанию, чистюля?
– Не буду.
– Может, стоит расширить кругозор, а заодно и словарь, филолог?
– Не буду.
– Всё для тебя, турист? Поедим со мной в Киев на съемки?
– Не буду.
– Отдай девочке игрушку, эротоман!
– Не буду.
– Садись на горшок, Какашкин!
– Не буду.
– Сделай потише радио, поклонник девственного психофолка!
– Не буду.
…Вот так целыми днями он без ножа кромсает меня «небуками». Но он свет в окошке моём, он волен ломтями меня резать, посему в агитации с ним я беспомощен!
Общее правило «не потакай!» с ним не работало. Именно потому что он маленький самый.
Этот далеко не самый экзистенциальный поединок его мама выиграла очень просто: она просто приказывает, не приемля «не буду».
И главное, этот гад с улыбкой на все отвечает:
– Да!
P.S. Мой младший, Данька, способен, если захочет, заставить вас пройти через ад. Нет, не так. Если захочет, он вас туда отправит.
Лекции сыновьям пусть читает жена
Даша: – Знаешь, Отар, в детстве я думала, что умру ребенком – так не хотела взрослеть. А что для тебя детство?
Отар: – Мой друг, я – такой сентиментальный человек! Не представляешь, насколько я домашний беззащитный паренек! До известных пределов, разумеется. Детство для меня – это мамина рука, пахнущая молоком, ерошащая мне загривок – всегда был волосатиком. Мама каждый день меня целовала. А папа работал трактористом – он пах бензином и всегда был небрит.
Даша: – Они дали тебе много любви?
Отар: – Неоправданно много! Думаю, не заслужил ее ни капли. Я – самый любящий сын. Хотя понимаю: какой был мразью, когда повышал голос, грубил – зачем?
Даша: – Как воспитываешь своих детей?
Отар: – Я из тех, кто балует. И не вижу в этом опасности. Одного балуешь – и он полон любви. А другой, недавно мной виденный ребенок очень известного артиста, полон дерьма, высокомерия и надменности. Никаких разговоров о работе отпрыски от меня не слышат. Старшие прочли мою книгу «Я». Но чтобы мы говорили о моем вкладе в румынскую культуру? Никогда! Только одно: папе 41 год, а он пошел играть в футбол. Это с каждым годом дается тяжелее, однако хочу, чтобы сыновья иногда видели: я поддерживаю форму. Встаю в 4 утра. Независимо от того, расстался я с Рыжим-«Иванушкой» в 3.30 после пьянки или нет.
Не читаю детям лекций, но они не должны видеть, что папа из-за тяжелейшего похмелья пропустил подъем в 4.00.