Сама история нашего знакомства тоже знаменательна.
В 1993-м в меня был влюблен совершенно другой человек, который, так и не добившись взаимности, в оказавшийся судьбоносным зимний вечер поставил вопрос ребром: мол, выходи за меня или я сам за себя не отвечаю.
Я сказала: нет.
Было это в тихой комнате громкой квартиры, где человек сорок из нашей общей студенческой тусовки отмечали чей-то день рождения.
Тем временем дело близилось к полуночи, Золушкам уже пора было терять туфельки, а нам всем – успевать на последние поезда метро.
И мы рванули.
Плотной, завернутой в шубы и пуховики массой.
Я с кавалером, напившимся с горя и размякшим, как тот пуховик, – почетным авангардом.
Заветные семь минут до метро дались моему пьяному другу тяжело, и вдруг взбрыкнув посреди дороги, он толкнул меня прямо на проезжую часть навстречу призраку ночного троллейбуса с криками, заимствованными у Карандышева: «Так не доставайся же ты никому!»
Я упала на заледеневшую дорогу и начала было обретать равновесие на четвереньках, когда осознавший содеянное герой не моего романа в приступе раскаяния ухватил меня за яркий конец длинного шарфа и начал тянуть обратно на тротуар.
Заползая на знаменитый питерский поребрик – не путать с московскими бордюрами – я наконец-то выпрямилась, а друг мой зато, наоборот, поник на снегу и изъявил желание умереть в сугробе.
В общем, пришлось его как следует встряхивать и волочь дальше, к уже самому что ни на есть распоследнему поезду метро.
И вдруг я почувствовала, что тяжесть его тела на моем плече куда-то испарилась. И другой молодой человек из нашей компании, перекладывая его на себя, сообщил по-деловому: «Мы с ним рядом живем. Я довезу его до дома и сдам на руки маме».