Алевтина смогла его хорошо рассмотреть.
Дорогой костюм, туфли, часы, перстень – всё выдавало в нём респектабельного и преуспевающего человека.
Окончательно её сбила с толку фраза, которую седовласый адресовал сидящей за столом медсестре:
– Я очень извиняюсь, но как мне найти больную Варенец? Говорят, она недавно вышла из комы. Мне бы очень хотелось с ней побеседовать.
Алевтина застыла вполоборота к обладателю букета, пытаясь расслышать ответ медсестры. Потом спохватилась и едва не бегом направилась к себе в палату.
Благостное впечатление о седовласом вмиг рассеялось, когда, пару минут спустя, будучи с ней наедине в палате, он признался, что сидел за рулём того джипа, который сбил её в далёком апреле.
Звали пришедшего Ян Макарович Кривцев. С его слов выходило, что он – виновник всех её несчастий. Ну, если не всех, то последних – точно.
– Понимаете, – сбивчиво начал объяснять он, после того как для букета нашлась небольшая ваза на подоконнике, – тогда я очень торопился в аэропорт… Надо было успеть в Бельгию на симпозиум… Потом мне предложили работу, контракт… Я не мог… Никак нельзя было опаздывать.
Она слушала его бархатистый баритон и чувствовала, как злость и обида, появившиеся в первые секунды, утекают из неё, как вода из засорившейся раковины после прочистки.
– Вы не заявляли в полицию? Сидя тогда в самолёте в ожидании взлёта, я мысленно готовился к тому, что за мной придут, выведут под белы рученьки, но… этого не произошло. И я улетел.
– Я была вообще-то в коме, – развела она руками. – Ян Макарыч… Странно, что вы появились спустя полгода. Я совершенно не помню подробностей, могла за это время сто раз умереть. И вообще ничего не помню.
– Из-за границы я интересовался, отслеживал новости, но ничего узнать не удавалось… В конце концов я понял, что не могу больше находиться в неведении. И приехал.
– От меня-то вы что хотите?
– Хочу узнать, собираетесь ли вы возбуждать уголовное дело. Вот он я, собственной персоной. Никуда скрываться не собираюсь, честно признаюсь, что был за рулём в тот вечер… Готов повторить это на суде под присягой. Ну, в общем, вы всё знаете. А разыскал вас и признался, потому что больше не могу так.
– Ян Макарович, – попыталась она остановить его. – Я не собираюсь, поверьте… Я ничего не помню… Жду – не дождусь, когда можно будет вернуться домой, в свою квартиру, может, там всё прояснится… Считаю денёчки, когда меня отпустят. Говорят, у меня есть муж и дочь. Но… я не помню их. От этого очень страшно. Дико! Как-то не по-человечески. К тому же мне мерещится какая-то мерзость. Ни на что не похожая.