.
В радикальной сатирической «Искре» печатались рисунки-карикатуры на героев романа с подписями гекзаметром – стихом античных героических поэм. Например, такая: «Гости уж все собрались – и на блюде горячем / Виконт де Мортмарт был предложен. / Не бойтесь, детки, кушать его ведь не будут. / Это сравненье – в эстетической сказке своей эстетике дань отдаю я»[23].
Голоса из правого лагеря были также, по большей части, враждебными: «в романе собраны только все скандальные анекдоты военного времени той эпохи»[24]; «[э]то уже не скептицизм, а чисто нравственно-литературный материализм. Безбожие опустошает небо и будущую жизнь. Историческое вольнодумство и неверие опустошают землю и жизнь и настоящего отрицанием событий минувшего и отрешением народных личностей <…> В упомянутой книге трудно решить и даже догадываться, где кончается история и где начинается роман, и обратно. Это переплетение, или, скорее, перепутывание истории и романа, без сомнения, вредит первой и окончательно, перед судом здравой и беспристрастной критики, не возвышает истинного достоинства последнего, т. е. романа[25]».
И Норов, и Вяземский уличали автора «Войны и мира» в сознательном искажении истории, в клевете на нее.
Критики, отрешившиеся от идеологического приговора и выделившие основные художественные особенности романа (П. В. Анненков, Н.И. Соловьев), оценили их скорее как недостатки, чем как достоинства: ведь «Война и мир» разительно не соответствовала канону исторического романа[26].
Цикл статей Н.Н. Страхова действительно отчетливо выделяется на этом фоне[27].
Лишь со временем были по-настоящему осознаны грандиозность и величие этой в высшей степени оригинальной толстовской книги.
А. М. Ранчин