Пассажир последнего рейса - страница 10
Отпустив стажёров, капитан оставил Юрку-штурвального и с глазу на глаз… вложил ему в память несколько веских слов насчёт пароходного носа, рыскающего по ветру из-за нерасторопности рулевого.
Берег был в нескольких десятках метров. Ветер доносил до парохода берёзовые серёжки и сухие листья. Под недвижным пароходным колесом проплывали сосновые шишки. Далеко впереди виднелись в бинокль остроконечные шатры решемских монастырских церквей. Тем временем в рубку поднялся и судовой ревизор. Капитан указал ему место среди вахтенных.
– Что ж, как говорится, садись, закуривай, спешить покамест некуда. Самое бы время теперь послушать что-нибудь. Может быть, – обратился капитан к пассажиру, – если настроение есть, рассказали бы вы нам, что с вами тут в революцию произошло. А там кто-нибудь, возможно, и дополнил бы ваш рассказ. Народ-то у нас на «Лассале» бывалый…
– Извольте, – с готовностью согласился пассажир. – У меня в чемодане даже несколько старых фотографий найдётся. Если разрешите – принесу.
Пока пассажир ходил за фотографиями, капитан сказал:
– Прошу вас всех, ребята, а особенно тебя, Иван Егорыч, до времени не называйте ни имени моего, ни фамилии. Нам с тобой, Егорыч, этот пассажир должен кое-что знакомое напомнить. Да вот он и воротился! Кладите сюда фотографии, их после рассказа поглядим.
Полуденное солнце вышло из-за облаков и так озарило всё кругом, будто в огромном панорамном кинотеатре серый фильм вдруг сменился цветным. Осенние дали ещё раздвинулись, решемские колокольни стало видно простым глазом…
…Долго звучал в рубке голос пассажира. И пока он вёл свою повесть, слушателям чудилось, будто менялась сама местность за высокими смотровыми стёклами.
Песчаные мели и перекаты перегородили вдруг обезводневшую Волгу. Словно и не проходили здесь трёхъярусные теплоходы-громады. Пузатые купеческие пароходики зашлёпали плицами[3] колёс вверх-вниз по волжскому стрежню мимо белых и красных бакенов с тусклыми керосиновыми фонариками.
Жестоким ветром прошлого смахнуло антенны с деревенских кровель. Лишь маковки церквей и часовен золотели в лиловых зорях над Волгой.
Но двое из тех, что сидели в рубке – капитан и старший штурвальный, – слушали рассказ по-иному, чем оба стажёра! Для Юрки и его сменщика история пассажира была всего лишь страничкой из незнакомой книги о стародавнем! Те же двое слушали быль о том, что пережили сами.