Альберт Лефевр. После работы. 1885.
– Мне в страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь я – Я! – стану женой вахтёра! – Люся Штерн была в шоке.
– Аскольд, ответь, пожалуйста, – Люся, усадив его на табуретку за кухонным столом, тихо прошипела в лицо, – как это получается, что об этом кошмаре я узнаю не от тебя, а от самой близкой подруги? – Как это так получилось, что за моей спиной только и слышится: – Надо же, Аскольд – то! Вахтёр! – Никогда бы не подумали… А ведь подавал такие надежды…
Для Аскольда Рубиновича Штерна, в его 50 лет, это не было каким-то сюрпризом. Его бывшие сослуживцы, и те, узнав о его новой работе, смотрели на него с брезгливой жалостью.
– Кто-то иронически декламировал вслед: – Жалует царь, да не жалует псарь, – намекая на «Синдром вахтёра» – болезнь, поражающую низшие формы высших приматов.
– Более глумливые и интеллигентные, шутя и толкая в плечо, громко подхватывали строчки из эпического гимна вахтёров «По просьбам трудящихся» Александра Башлачёва: – «Этот город скользит и меняет названия. Этот адрес давно кто-то тщательно стёр. Этой улицы нет. А на ней нету здания, Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтёр».
– На все эти эскапады в свой адрес Аскольд, усмехаясь, говорил жене: -Луция (ему нравилось звать её на латинский манер), эстетика в жизни – брезгливость вместо совести. Я думал, что мои друзья, услышав крик боли, постараются подобрать к этому крику музыку. А всё вышло наоборот.
***
Сколько помнил себя Аскольд в прошлом веке, он только и делал, что вкалывал с утра до утра, начальником отдела сбыта в одной серьёзной компании.
– Люся (его первая любовь, и как казалось, на все времена), спокойно замечала: – Да, вы Аскольд Рубинович, – шлак!
– Он пытался бунтовать: – я строю свою карьеру и зарабатываю деньги.
– Люся, также спокойно, резюмировала: – Карьеру строят другие, а ты, Аскольдушка, после очистки от ценных компонентов своей личности, отправляемых в отвал, превращаешься в побочный продукт, шлак.