Лии подползла ко мне совсем близко, как гремучая змея.
– Узнаю, что ты таукей… убью, – прошипела она и, взгромоздив мне на голову мокрый кусок тряпки, отпрянула в тот же миг.
Я сидел в тени дерева вечности души и «обтекал». Струи, сбегающие по моему лицу, попадали мне в глаза и мешали любоваться быстро удаляющейся от меня Лии.
Мои «единомышленники» так и нашли меня, сидящего в белых цветах с блаженной улыбкой на губах.
Первой подошла Лара и, сев со мной рядом, взяла цветок лилавади и прокрутила его, зажав меж пальцев.
– Они называются плюмерия или франжипани, – начала рассказывать мне Лара. – Тут везде растут кустарники с этими цветами, мимо них невозможно пройти – такие они красивые и ароматные. Нотки апельсина и жасмина… и свежесть.
Лара поднесла к лицу цветок и втянула его аромат. Будто хотела убедиться в собственных словах.
– В Таиланде франжипани был запрещен, – продолжила она, – на местном диалекте название дерева звучало как «горе», и считалось, что, посадив плюмерию, люди привлекут к себе несчастье. Но Возлюбленный Король поменял это название на «лилавади», и с тех пор эти деревья цветут повсюду. Видишь, как у них всё просто: поменять «горе» на «красивую девушку» и жить себе дальше счастливо. Мы так не умеем, – как-то горько заключила Лара и покинула тень моего дерева.
Следующим ко мне подсел радостный Стеф. Он что-то стал писать в своём толстом блокноте, периодически мне улыбаясь загадочной улыбкой. Я прямо-таки начал ждать «сюрприза».
Стеф, закончив писать, закрыл блокнот и убрал его за пояс своих брюк, а карандаш, как обычно, сунул за ухо.
– Мы остаёмся, – восторженным шёпотом сообщил он.
– Хорошо, – ответил я.
– Мы остаёмся и увидим то, что мало кому доводилось видеть прежде.
– Что же это?
Мне было совершенно неинтересно.
– Праздник «Лой Руи», – ответила за Стефа вернувшаяся Лара.
Она села от меня по другую сторону, протянув бутылку с водой.
Я чувствовал себя как лежачий больной, которого все по очереди навещали.
Взяв из рук Лары бутылку и открутив пробку, я собирался вдоволь напиться, но Лара выхватила у меня бутылку и сама жадно к ней припала.
Напившись вдоволь вместо меня, она заявила:
– Вообще-то, я себе принесла, а тебе давала только открыть.
Она отёрла губы тыльной стороной ладони, вновь протянула мне бутылку и, как бы сжалившись, прибавила: