– Конь в пальто! – ответил я.
– Очень оригинальный ответ, Рыжиков, – ответила она.
– Открывай давай, дело важное есть.
– Прямо уж важное.
– Я тебе Лениным клянусь, важное!
– Ну смотри.
Марецкая загремела замками и засовами, я бы не удивился, узнав, что замок здесь тоже у каждого свой. Я попал в темный лабиринт.
– У тебя взрослые дома есть?
– Мама рано ушла на рынок, дома дедушка.
– Ясно. Веди к деду. Важная информация.
– Иди за мной, наша комната в самом конце.
– Сколько тут вообще комнат?
– Двенадцать.
Я присвистнул. В коридоре стояли какие-то люди, которых я поначалу не заметил в полутьме. Интересно, почему они не открыли, а ждали пока подойдет Мира? Один дед стоял с хомутом на шее, приглядевшись, я понял, что это стульчак. В темноте блеснули дедовы очки. Ага, очередь в сортир.
– Доброе утро, – сказал я.
– Доброе, куда уж добрее, – отозвался кто-то.
– Мирка, после гостя сама мой, калидор натопчет, – раздался другой голос.
И вдруг что-то звякнуло, утробно зарычало и с ревом унеслось в недра земли. Потом цокнул крючок, по-старушечьи скрипнула дверь и послышалось миролюбивое журчание воды.
– Что ж ты, Авдеич, намывался там долго-то как, общественность не уважаешь, – упрекал женский голос, только что говоривший про «калидор натопчет». – И накурил-то как, что у черта в пекле.
– Уж лучше махорка, чем дерьмо, – справедливо заметил дед со стульчаком.
– Газету жечь надо, если смердит, – поучал тот же женский голос.
Наконец Марецкая толкнула какую-то дверь. Мы оказались в большой комнате с двумя окнами. Возле одного из окон за столом сидел в черном фартуке дед Марецкой, при свете керосинки он строгал какую-то деревяшку. В полумраке я рассмотрел пианино, белую голландку, огромную тяжелую ширму в мелкий цветок, огромные узлы из простыней и две связки книг. Марецкие уже готовились к переезду.
– Дедушка, это мой одноклассник Павлик, он пришел сообщить что-то важное.
Дед отложил деревяшку и встал из-за стола. Кажется, он был одного роста со мной и такой же худой. Но у него была полукруглая густая борода, довольно длинная и не совсем еще седая, борода добавляла солидности. Еще он был в очках, к счастью, не в таких аквариумах, как у Марецкой. Я вспомнил, что видел его много раз на улице, но никогда бы не догадался, что это дед Миры. Да что мы вообще знали про ее семью? Кажется, почти ничего. Родители и дед. Сейчас отец, конечно, на фронте, где ему еще быть?