Небо надкушено, я – вертолёт,
с «Чёрной акулой» – точь-в-точь.
Мой темперамент тебя порвёт,
беспозвоночная ночь.
Песня надорвана виски и льдом,
ветром заляпана грудь.
Курит Гоморра и плачет Содом,
переживая мой путь.
Плоть исцарапана, вата и пух —
не исказилось лицо.
Рвутся модели монашек и шлюх,
вздумавших дёргать кольцо.
Рёбра исколоты – шип и стрела —
входят-выходят хитро́.
Я – воробей, благородство орла
переполняет нутро…
Чувства взъерошены: весел и глуп,
смел и пуглив, и смешон.
Мимо борделей, дворцов и халуп —
вне голубей и ворон…
Нервы расшатаны, градус и дым,
музыка – лепят и мнут…
Не по годам – умереть молодым
от недостач и простуд,
от передоза и постной любви.
В поиске крыльев и лиц
много всего замешалось в крови —
от вертолётов и птиц, до…
Я – не чудовище, нож и патрон,
правда, использовал, но…
больше себе причиняю урон —
скромно и озорно.
Мне наплевать на гонения: вот,
сеешь недоброе, мол…
Мой темперамент меня порвёт,
молодость и рок-н-ролл,
тяга к ответам – глобальным и – нет,
формула, план и забой…
Может ли быть музыкант и поэт