Малит с улыбкой рассматривала нарисованное дерево с алыми листьями; портрет девушки-литолы с развивающимися белыми волосами и лиловыми глазами; разозлённого воина в доспехах, огненного алота, в гневе сжимающего кулаки.
– Что они значат, твои рисунки?
– У нас они ничего не значат. Их не продают и не покупают. Ими не зачаровывают и не наносят вред. Это обычные рисунки на обычной бумаге. Вот и всё. Просто украшают душу. Я рисую, что вижу и что кажется мне интересным, – объяснил он.
– Я тоже раньше рисовала. Но я художник, который разучился рисовать… – с грустью и обреченностью в голосе поделилась Малит.
– Почему??? – сильно удивился незнакомец.
– В магической лавке родственников они не пользовались спросом у болотных селян. Никто ими не пользовался. Никто не хвалил. Мне не для кого стало рисовать и я забыла об этом увлечении.
– Нарисуй для меня. Я очень ценю прекрасное!
Девушка счастливо и негромко засмеялась.
– Буду на топях еще несколько ночей. Соберу болотные камни водного рассвета и уйду. Приноси свои рисунки. Буду только рад восхититься твоей красотой.
– Я попробую, – скромно пообещала девушка.
– Что случилось, дитя? Вся так светишься! – полноватым и милым вихрем крутилась вокруг пожилая тётушка.
– Начала снова рисовать инлеоны?
– Да! – с гордостью подтвердила Малит.
Магические инлеоны, простые и сложные заклинания, летели на пол её небольшой комнаты с выпуклым ветвистым потолком. Слабый лунный свет переливающимся зачарованным витражом в стрельчатом окне от пола до потолка освещал её творения.
Прозрачные, еле заметные в полумраке свитки обозначали цветы и птиц, любовь и волшебные города, красивые наряды и колдовские корабли, времена года и характеры, мечты и загадочные пейзажи.
Следующим вечером лесное создание топей, окрылённое творческим порывом, охапкой несло инлеоны для своего нового друга. Но нигде на болотах его не оказалось. Малит ещё долго бродила вокруг брошенного костра и по округе. Затем ни с чем вернулась обратно.
Нет тяжелее горя на свете, чем горе огромных прозрачных серых глаз лесного создания топей…
– Не печалься, девочка моя! – успокаивала её сердобольная тётушка.
Малит молчала. Да и что ей было сказать? Что ищет огненного алота в темной одежде, имя которого ей неизвестно?
– Я печалюсь, тётушка, потому что мои инлеоны никому не нужны.