– Ох, ох! – вздыхала Ненила. – Тут-то догляжу. Как они там, родные?
Принялась Ненила угощать казака варевом. А Гришатка незаметно полушубок на плечи, пистолет из-под подушки за пояс и на улицу – шмыг. Подбежал он к коню, на котором прискакал казак из-под Оренбурга. Ногу в стремя, на спину – скок, пятками в лошадиное брюхо – трогай!
Взвился лихой скакун с места галопом.
Выбежали казак и Ненила.
– Стой! – закричал казак.
– Ох ты, дитятко! – всплеснула руками Ненила.
К исходу дня Пугачев начал новую атаку на Оренбург. На сей раз в конном строю.
– За мной, детушки!
Взяли казацкие кони в карьер. Вмиг промахнули открытым полем.
Вот и ров, вот и вал.
– На штурм! На слом! – привстав в стременах, кричит Пугачев.
И снова градом навстречу картечь, снова несмолкаемым гулом бабахнули ружья.
Ударила пуля Пугачева в левый рукав – отлетел клок от полушубка, словно перо из птицы. Ударила другая пуля в правый рукав – обожгла чуть повыше локтя.
– Не трусь! – кричит Пугачев. – Дело святое, правое. Смерть не страшна. Слазь с коня! Валом кати на вал!
Однако казаки не успели выполнить приказ Пугачева. Сверху, с вала, посыпались на пугачевцев солдаты. Врезались они в ряды конных, взыграл рукопашный бой.
Заработали казаки пиками, саблями. Крошит Пугачев солдат. Не подставляй головы, береги плечи! Удар у Пугачева пудовый. Сабля острая. Раз – взмах, два – взмах! Не шути с государем.
– Емелька! Это Емелька! – кричат царские солдаты и, словно к магниту, лезут к отважному всаднику.
– Неразумные! Сирые! – кричит Пугачев. – Так-то своих встречаете?! – И снова саблей во весь богатырский мах.
Бьется Емельян Иванович, мышцы как сталь, лицо в напряжении. Зрачки как маятник – в разные стороны бегают. На взлохмаченной бороде сосулька повисла.
Метнул Пугачев глазами налево – рядом верхом на коне Гришатка.
– Прочь! – взревел Пугачев. – Откуда ты, глупое! Эй, казаки, оттащить Гришатку в безопасное место!
Собрался Гришатка отъехать подальше от Пугачева, да вдруг заметил, как из-за крепостной стены из-за огромных бревен высунулось бородатое лицо солдата. Поднял солдат ружье, целит прямо в грудь Пугачеву.
– Берегись, берегись, государь!
Однако Пугачев то ли не услышал Гришаткиного крика, то ли не понял, в чем дело. Как был, так и остался на старом месте.