Отдельно взялись за заточку, по сути, хирургического инструмента. Оказалось, что остроты опасных бритв Вача и трофейного Золингена недостаточно. Гамлет требовал безукоризненного соблюдения углов заточки, и раз за разом результат его не удовлетворял. В конце концов изготовили направляющие, позволяющие выдерживать заданный угол, и результат не заставил себя ждать. Весь инструмент, а заодно и шкуродер деда Михаила, заточенный за компанию, резал волос вдоль, вызывая приступ восторженного удовлетворения у всех участников действа.
Загружать страдальца в парную решили с вечера, и греть постепенно, для равномерного распределения тепла. Завершив загрузку, все отправились спать, предварительно оставив истопником Егоршу, забыв, что и пришлецы вполне бы справились с немудреной задачей.
Когда к утру температура и влажность в бане достигли того уровня, который так любят парильщики-экстремалы, решили начинать. Не проблема натопить баню до ста двадцати градусов, проблема в такой обстановке работать. Облачившись, кто во что: Кузнец в старую шинель и офицерскую шапку, дед Михаил в замасленный ватник, и обмотав лица мокрыми полотенцами, начали.
Уж на что Кузнец был привычен к высоким температурам, но работать с разогретой массой было, мягко говоря, некомфортно. Приходилось работать в тонких кожаных перчатках, постоянно опуская руки в холодную воду, а также держать весь инструмент на полу, поскольку даже через перчатки по истечении времени жгло пальцы.
Инструктажи и схемы не пропали даром. Кузнец уверенно резал, кроил, высверливал и штопал. Дет Максим, как мог, ассистировал, подавая, передавая, придерживая. Разогретый нейропластик передавал сигналы нестабильно, и Гамлет время от времени отключался, но в моменты просветления поддерживал новоявленную бригаду нейрохирургов, как мог.
***
Перчатки снялись с рук вместе с кожей. Непонятно, чего тут было больше, ожогов или мозолей. Нет, руки Кузнеца не были изнеженными, но скальпели, ланцеты, микрозажимы нашли свои, не набитые тяжелым трудом места. Даже старые, заскорузлые части кожи отпарились и остались в перчатках. А новые пузырями были не долго, предпочтя стать красными, источающими сукровицу болезненными мозолями.
Мир изменился. Оказалось, что натруженные руки хлебороба, кузнеца или сталевара уже и не встретишь в кровавых мозолях. Зато руки хирурга – пожалуйста.