Посох в цвету. Собрание стихотворений - страница 12

Шрифт

Интервал

Появлялась ты белая на ветхом крыльце;

И казалось: ты вышла под зарницы лиловые

С блестящего бала в жемчужном венце.

XLVII

Номер тринадцатый – наша каюта:

Нам хорошо, но и жутко…

Мы так смеемся, так веселы, будто

Вовсе лишились рассудка.

Мы обручальные кольца снимали,

Надписи в кольцах читали;

В бледном, тревожном раздумьи смолкали,

Мысли, как чайки, летали…

Вышли на палубу. Ветер порывом

Рвал наши речи на клочья.

Белый платок в исступленьи красивом…

Плакали синие очи.

Ждали отрады… великого чуда!

Волны все выше вставали.

– Номер тринадцатый ваша каюта, —

Пенясь, нам злые бросали.

XLVIII

Мышь ворвала́сь к нам летучая,

К белому платью заманена…

Вот и дождался я случая:

Жутью ты в сердце ужалена!

Звякнет у люстры… По зеркалу

Вдруг соскользнет – и замечется!

В сумраке сладостно меркнуло

Белое платье прелестницы.

Низко над грудью взволнованной

Цепкие крылья проносятся…

Сердце забьется по-новому, —

К новому сердце запросится!

XLIX

У себя

Я не знаю лучшего:

Сумрак голубой,

Лунный трепет Тютчева

Льется под рукой;

Золотыми косами

Заплело окно;

И шумит березами

Ветер про одно, —

Про одно, забытое,

Что нельзя забыть,

Про одно, изжитое,

Что нельзя изжить…

И ласкаю пальцами

Лунные листы.

И в тени за пяльцами

Улыбнешься ты.

Голубятник

Когда в закатный час, к лазури,

Над сизой головой твоей,

Ты бросишь к небу голубей

И смотришь вверх, глаза сощуря,

На осветленный хоровод,

А с колоколен позлащенных,

Как в медь, в сердца неутоленных

Гудящий колокол забьет,

И тряпка белая взовьется

На палке в старческих руках, —

Я мыслю: все пройдет как прах,

Но этот вечер помянется…

Пусть немы рабские уста.

Твоя молитва, в плоть одета,

На белых крыльях, в струях света,

Кружа, взлетит к Нему – туда.

Апрель

Лазурные цветы по зыби облаков,

С отливами то жемчуга, то стали,

Сырые ветры резво гнали

От южных берегов.

Размытым логом буйно убегали

Дубовые листы, виясь до облаков.

И вешний день, то светел, то суров,

Играл кинжалом вороненой стали.

Резнет клинок, внезапен и суров, —

И прячется в ножны, чтоб снова расцветали,

Росли и множились, плелись и убегали

Лазурные цветы над сучьями дубов.

И там, где синие гирлянды расцветали,

Курлыкая под зыбью облаков,

Как буквы двух божественных стихов,

Равнялись журавли и рифму окликали.

LII

Капал дождик с шатких веток,

А уж звезды просияли,

Беглым тучкам напоследок

Ласки тайные шептали.

Что́ шептали, что́ открыли,

Следующая страница