И здесь мы снова возвращаемся к архитектуре.
Архитектуру недаром называют застывшей музыкой. Дело в том, что она так же, как музыка, не воспроизводит внешний облик вещей. Это в XIX в. отметил еще Фридрих Шеллинг. Если музыка организует звуки, то архитектура делает то же самое с пространством: как только появляется даже самое простое здание, сразу возникает деление на внутреннее помещение и внешний мир, остающийся за стеной (или за условной границей, обозначенной, скажем, опорными столбами, причем это может быть и хижина где-нибудь в Африке, и крытый дворик в монастырских постройках или галереях в Европе). Не говоря уже о том, что здание может быть не только одноэтажным и вообще достигать значительной высоты. К тому же в архитектуре, как и в музыке, есть ритм, объединяющий отдельные части, или составляющие, здания. Благодаря ритму возникает единство восприятия, а еще он обеспечивает комфорт тем, кто находится внутри, – или облегчает им выполнение какой-то задачи, например, богослужебной.
Все части архитектурного сооружения связаны друг с другом. Это и понятно, иначе человеку грозит опасность быть раздавленным рухнувшим потолком или погребенным под обвалившейся стеной. Однако для того, чтобы выполнить функциональную задачу – защитить от холода или разбушевавшейся стихии – достаточно одной лишь прочности и надежности, красота тут не нужна, она избыточна. Меж тем архитектурой мы интересуемся, желаем изучать ее именно потому, что она прекрасна. Красота создается не только благодаря тому, что при строительстве зодчие соблюдали пропорции (за этим особенно следили в Древней Элладе, или Греции, как мы вслед за римлянами называем эту страну). Она возникает благодаря множеству деталей, иногда функциональных, иногда не очень, а иногда сочетающих утилитарность и эстетику (как элементы готических соборов).
И очень важно, что архитектура той или иной эпохи представляет собой систему знаков. Например, в Древнем Риме купол – знак величия государства, а в готической христианской архитектуре высокая колокольня – знак устремленности души к небу. В одном из древнейших христианских храмов, константинопольском (ныне г. Стамбул) соборе Святой Софии, знаком Божественного присутствия служили окна, расположенные так, что внутреннее пространство большую часть времени суток освещалось естественным образом.