Аура мальчишки – густо-серая, с черной окантовкой. Темный!
– Ты приехал отдыхать или здесь живешь? – спрашивает он.
– Я живу… – начинает Огонек, но в этот момент Нелли подхватывает его на руки, словно грудничка, и почти бегом уносит прочь. Темный мальчишка с изумлением смотрит вслед.
«Возможно, это ничего и не значит, – думаю я. – Он признал в Огоньке будущего Иного и, естественно, потянулся к нему. Свет и Тьма! Да они же просто маленькие мальчишки с пластмассовыми пистолетиками…»
Но вся наша жизнь теперь становится другой. Мы не забыли пророчество. Рано или поздно мы с Нелли столкнемся с чем-то поистине ужасным – из-за того, что полюбили друг друга. И никуда не уйти от предположения, что это может быть связано с нашим сыном. Мрачное прошлое снова коснулось нас ледяным дыханием. Пусть наш дом надежно защищен – но на любой магический барьер найдется магический таран. Я держу один пистолет в прихожей, в сейфе, второй – в ящике у изголовья кровати в спальне. Нелли по утрам выполняет упражнения с катаной… но мы оба знаем: враг любит нападать большими силами – а у нас лишь два клинка и три ствола.
Вечером тридцать первого декабря я прошу Огонька выйти с закрытыми глазами на крыльцо. Когда он открывает глаза – вскрикивает от радости. Наш двор, ветви абрикосовых деревьев и крыши соседних домов покрыты пушистым белым снегом. Косматые снежинки, кружась, падают с неба, и Огонек ловит их ртом, с изумлением разглядывает мельчайшие льдистые узоры на рукаве куртки. Слепив снеговика, мы возвращаемся домой – счастливые и мокрые.
– Не делай так больше, – шепчет Нелли, – во всем Крыму ни снежинки, а нас завалило. Даже дураку ясно, что здесь магия.
– Мало ли колдунов в Крыму, – возражаю я, – уже нельзя ребенка порадовать снегом в новогоднюю ночь?
– Пожалуйста, не надо, Матвей. Мне страшно.
Я молча качаю головой. Что же нам теперь, вообще отказаться от магии? Мы и так ее используем нечасто. Вылечить заклятьем насморк, склеить разбитую чашку… а еще я порой навешиваю над женой «сферу невнимания»: когда Нелли выходит в купальнике на пляж, мужчины вокруг становятся назойливо общительными. Вот и все колдовство, что мы позволяем себе.
Немного не дотерпев до курантов и речи президента по телевизору, Огонек засыпает за столом, и я уношу его в кроватку.