Пятый пункт Михаил Афанасьевич вычеркивает со страстью, искореняет красным карандашом дотла, хорошо представляя себе требования политических партийцев и столпов Худполитсовета…
«7. Автор обязуется никакому другому Театру в городе Ленинграде пьесу “Мольер” для постановки не давать и постановки ее не разрешать (как равно не разрешать ставить пьесу и гастролирующим в Ленинграде театрам) в течение того времени, когда пьеса “Мольер” идет в ГБДТ».
Понимаете, в чем дело?
Театру бы хотелось никаких гастролеров с «Мольером» в Ленинград не пускать, а Булгаков: пусть едут. Он ведь надеется еще и на МХАТ, а МХАТ любит гастролировать в Ленинграде. И верно, договор на «Мольера» со МХАТом будет заключен через неделю после БДТ, 20 октября…
Булгаков ставит знак вопроса – в течение какого, мол, срока не отдавать пьесу другим ленинградским театрам?.. И, посовещавшись с Чесноковым, разрешает ему вписать черным карандашиком: «в течение того времени, когда пьеса “Мольер” идет в ГБДТ». Договорились…
«8. В случае, если по цензурным условиям пьеса “Мольер” не будет поставлена, выданный Автору Дирекцией аванс перечисляется в счет авторского гонорара за пьесу “Война и мир” или другую пьесу, заказанную автору согласно договору от 26/VIII-31 г.».
Вот так!.. И умно, и осторожно!..
То, что судьбы у «Мольера» на сцене ГБДТ могло и не быть, согласно предвидели и театр, и автор… Обжегшись на молоке, дуют на воду…
Рядом с пунктами девятым и десятым, в которых всего лишь адреса сторон, красным своим карандашом Булгаков пишет:
«Не возражаю против девятого и десятого пунктов».
И правда, против адреса не возразишь. Выправив договор, Михаил Афанасьевич позволяет себе шутку…
Совсем недавно, 30 августа, Булгаков объяснял Станиславскому, как утомили его договоры со МХАТом, с обязательным пунктом о возвращении аванса, если пьеса будет запрещена. «Повторю: железная необходимость руководит теперь моими договорами»[10], – писал он.
Далее вообразим торжественную сцену подписания, улыбки, пожимания рук и передачу экземпляра.
Угощал ли Михаил Афанасьевич Евгения Ивановича чаем или обошлись без чаепития, мы сказать затрудняемся, находясь в плену документальных обстоятельств, однако думаем об этом неотступно…
Надеюсь, чаем гостя все-таки поили, так как на сцене появилась Любовь Евгеньевна. Без встречи с ней Евгений Иванович вряд ли стал бы передавать ей привет в своем письме, а он передавал…