– Да что вы такое делаете?! – прошипела я, едва подавив порыв закричать во весь голос. Из глаз брызнули слёзы. – Для вас в порядке вещей вот так набрасываться на постороннего человека?!
– Но ты ведь никогда прежде не целовалась в самолёте, правда? – отозвался он, довольно усмехнувшись, как кот, добравшийся до сливок.
Мне захотелось расцарапать ему лицо, проехаться ногтями по смуглой коже, чтобы стереть с его губ эту снисходительную усмешечку. Я даже замахнулась, но Кирилл перехватил мою руку, глядя на меня с удивлением. А чего он ожидал, интересно? Что я растаю и растекусь по креслу, как шоколадка на солнце?
– Не ваше дело, где, с кем и что я делала! – буркнула я сердито. Зажмурилась, не желая, чтобы он видел мои слёзы. – Отпустите меня!
– Зачем так переживать? – спросил парень. Кажется, он действительно не понимал, почему я так отреагировала. – Это же всего лишь поцелуй.
Всего лишь?! Это был мой первый поцелуй, и я совсем – совершенно, абсолютно! – не так его себе представляла. А теперь мне до конца жизни придётся вспоминать это унижение вместо того, что я себе когда-то нафантазировала, насмотревшись романтических фильмов.
– А вот если бы мы зашли дальше…
– Я никогда не зайду с вами дальше! – выпалила я гневно. – Ни с вами, ни с таким, как вы! Ни за что!
– Время покажет, – оставил за собой последнее слово Кирилл.
Отвечать ему я не стала. Отвернулась, вытирая глаза и губы, всё ещё помнившие нежеланные прикосновения. Кожу на лице пощипывало от его щетины.
В это время я ощутила толчок и поняла, что, пока мы выясняли отношения, самолёт уже приземлился. А я даже ремни не успела пристегнуть. И сосед, кажется, тоже – жаль, что он не треснулся носом о спинку переднего кресла!
Я дождалась, пока он уйдёт, лишь потом поднялась и, набросив на одно плечо ремешки рюкзака, вышла из самолёта. Казалось, другие попутчики, стюардессы – все знали о том, что произошло. Избегая чужих взглядов, я поспешила покинуть аэропорт, не глядя по сторонам.
Не хотелось наткнуться на бесцеремонный взгляд тёмных глаз. Хотя их обладатель, наверное, уже далеко. Делать ему больше нечего, кроме как меня тут караулить.
Некоторыми минутами позже, когда я уже сидела в тряском автобусе-маршрутке, пришла мысль: «Как же хорошо, что я больше никогда не увижу этого Кирилла!»