Она пытается опустить футболку и лифчик, но я перехватываю ее руки.
– Оставь, как есть.
Она тяжело дышит. То ли еще от оргазма, то ли от ярости. На щеках румянец.
Сидит на пятках, смотрит на меня снизу вверх. Покорности во взгляде – ноль целых, ноль десятых. Ее бы поднять, уложить животом на стол и…
Вместо этого приспускаю боксеры.
– Хочу твой рот.
Теперь ее черед смотреть на меня. А я бы все отдал, чтобы узнать ее мысли.
Если она пришла сюда, чтобы переспать со мной, то такой сценарий вполне вписывается в картину ее мира. Лучший путь к сердцу мужчины. Или его кошельку.
Она переводит взгляд ниже. Давай же, детка. Сделай так, чтобы я мог тебя возненавидеть. Ты так умело работала рукой. Покажи себя во всей красе.
Она глубоко вдыхает… и рывком поднимается на ноги.
Она не стоит вровень со мной, в ней куда меньше сантиметров, но сейчас она кажется даже выше, чем есть на самом деле. Она расправляет плечи, возвращает на место лифчик, поправляя по очереди то одну, то вторую грудь.
Ее груди мне теперь не видать. Это ясно, как день.
Не сводя с меня взгляда, расправляет мятую футболку. Нагибается и натягивает вторую штанину. Заправляет футболку и застегивает пуговицу.
И говорит:
– Нет.
Подхватывает рюкзак, ветровку, паспорт с пола и уходит.
А я остаюсь стоять со спущенными боксерами, а на языке все еще чувствую ее вкус, слизанный с пальца.
Я не делаю минеты.
Это не прихоть и не брезгливость. Это то, что я вынесла из детства.
Вы скажите, хреновое, поди, было детство. И будете правы.
Когда твой ближайший родственник пихает тебе в рот вовсе не карамельку, пока ты играешь с куклой, это действительно уже мало похоже на детство. Но еще хуже, когда ты все-таки начинаешь рассказывать об этом, давясь слезами и соплями, перебарывая заикание, а тебе не верят и называют «маленькой лгуньей».
Защиты нет. И однажды все повторяется. Только теперь даже жаловаться бесполезно.
Наверное, я одна из тех, кого, как у классика, «среда заела».
Что ж, я уже рассказывала, что не сразу пришла к этой профессии. И еще долго продержалась, но не срослось.
Бабушка – единственная, кто поверила мне. Она докопалась до сути, не стала сомневаться ни минуты и забрала меня к себе. С тех пор я не видела никого из членов моей семьи.
Похоже, хреновые каламбуры – мой конек.
Бабушка выходила меня, и благодаря ее стараниям, я не осталась заикой на всю жизнь. Поэтому бабушке я должна помочь, чего бы мне это не стоило.