Дело сразу потеряло вкус и приняло странный оборот: вовсе я ни на чем не настаивал; лично мне это не приносило никакой пользы и являлось затеей чисто филантропической. А выходило так, будто Туркин сделал мне какое-то одолжение, а я за это, с своей стороны, должен взвалить на свои плечи ответственность за Клусачева.
Я промолчал, а про себя подумал:
«Бог с ними. Зачем мне возиться… Туркин пусть забудет об этом разговоре и закажет этот верх кому-нибудь другому».
Но Туркин относился ко мне поразительно хорошо: через неделю, встретившись со мной, он озабоченно взял меня за плечо и сказал:
– Ну, что же вы? Я никому не заказывал автомобильного верха и жду вашего приятеля Трепачева. Где же ваш Трепачев?
– Клусачев, а не Трепачев.
– Пусть Клусачев, но мерку-то он должен снять? Я из-за него никому не заказал, а уже на днях лето.
– Хорошо, – сказал я. – Я увижусь с ним и скажу.
– Да, но вы должны увидеться как можно раньше. Не могу же я, согласитесь, париться под этой тяжелой душной крышкой.
* * *
В тот день я был чем-то занят, а на другой день мне позвонили по телефону:
– Алло! Это я, Аверченко.
– Слушайте, голубчик… Ну, что, были вы уже у вашего Муртачева?
– Клусачева, вы хотите сказать.
– Ну, да. Не могу же я ждать, согласитесь сами. Вы уже были у него?
– Только вот собираюсь. Ведь этот завод на краю города. Уж у меня и извозчик заказан. Сейчас еду.
Действительно, нужно было ехать.
Клусачев был хороший человек и встретил меня тепло.
– А, здравствуйте! Вот приятный гость!
– Ну, скажите мне спасибо: я вам заказик принес.
– А что такое?
– Верх для автомобиля одному моему приятелю.
– У него ландолэ?
– Н…не знаю. Может, оно действительно, так и называется. Беретесь?
– Взяться-то можно, только ведь эта штука не дешевая. Обыкновенно думают, что она дешевая, а она не дешевая.
– Ну, вы бы по знакомству скидку сделали.
– Скидку? Ну, для вас можно сделать по своей цене. Ладно! Обыкновенно эти заказы не особенно интересны, но раз вы просите – какие же могут быть разговоры…
Все краски в моих глазах сразу потускнели и сделались серыми… Эти люди не видели в моих хлопотах простого желания сделать им приятное, а упорно придавали всему делу вид личного мне одолжения.
Едучи обратно, я думал: что стоило бы мне просто промолчать, в то время, когда Туркин начал разговор об этом верхе… Он бы заказал его в другом месте, а Клусачев, конечно, прожил бы сам по себе и без этого заказа.