– И что тогда получается? – азартно дымя сигаретой, поинтересовался Шмяк. Фляга снова показала потолку блестящее донышко, издав характерное бульканье, запах коньяка усилился.
– Получается, что насчет золота партии Спасатель был прав, – сказал Женька. По ощущениям это напоминало прыжок с десятиметровой вышки темной ночью, без луны и звезд, без понятия, наполнен ли бассейн водой и есть ли он вообще, этот бассейн. Детство Женьки Соколкина кончилось рано, и в своем нежном по нынешним временам возрасте он точно знал, что разбрасываться направо и налево скороспелыми мнениями и выводами не только предосудительно, но зачастую еще и опасно. Однако сказать в этой ситуации что-то другое просто не получалось, потому что дважды два – это всегда четыре, а не пять и не восемнадцать с какой-нибудь дробью. – Получается, золото на самом деле было, его на самом деле вывезли и оно до сих пор лежит где-то, откуда его можно достать. И кто-то, кто не догадывается об этом, а точно знает, прочтя статьи Спасателя, решил, что это журналистское расследование пора прикрыть.
– Красиво получилось, правда? – с непонятной интонацией сказал Шмяк. Далеко запрокинув голову, он слил в разинутый рот остатки коньяка, крякнул, вздохнул и сунул опустевшую фляжку в карман халата. – Остается только снарядить экспедицию и откопать эту кучу золотых слитков. Думаю, вам с матерью пара миллиончиков в твердой валюте вряд ли помешала бы. А?
– Бэ, – невежливо огрызнулся Женька. Шмяк угадал его мысли, и это было неприятно, потому что мысли были глупые, детские – не мысли, собственно, а пустопорожние мечты о несбыточном. Это все равно что мечтать найти бесхозный чемодан с деньгами или волшебную палочку – мечтай сколько влезет, а что толку? Сам ведь знаешь, что ни бесхозных денег, ни тем более волшебных палочек в природе не существует. – Мало ли что мне не помешало бы! Мало ли где сколько золота лежит! Вон, в любом банке этих миллиончиков полным-полно, а мне-то с них какой навар? Это золото, если и есть, то, как говорится, не про нашу честь. Не с моим везением клады искать. Особенно те, которые какой-то журналист из головы выдумал.
– Ну вот, – с преувеличенным огорчением сказал Шмяк. На его блеклых губах, которые бледным пятном выделялись на побагровевшей от выпивки, заросшей колючей седой щетиной физиономии, играла странная улыбка – не насмешливая и не мрачная, но и не сказать, чтобы добрая. – Ты, Иваныч, как-то определись. А то тебя не поймешь: то у тебя Спасатель – борец за правду, то – выдумщик, мистификатор… Или, говоря по-русски, враль, каких мало.