Но ее прекрасно слышали.
– А что, здесь есть куда идти?
Вопрос был в точку.
– Думаю, да.
– И куда идешь ты? – остывшим голосом спросил мужчина.
– Мне надо вернуться. Произошла ошибка: я не должна была умереть.
– Неужели нет никого в этой дурацкой загробной жизни, кто о тебе позаботится и объяснит, что делать? – сквозь эхо ехидства в нем появилось подобие жизни.
Рут замедлила шаг, и ее спутник – тоже. Мимо них тем временем проплывали смутные силуэты… Дома? Горы? Леса? Все здесь существовало, пока они задерживались в этой точке. Рут провожала эти пятна встревоженным взглядом, не чувствуя себя уверенно, хотя уже обрела свое тело.
– Нет… боюсь, что нет. Я, по крайней мере, никого не нашла.
– Тогда чем это место отличается от того, откуда мы пришли? – невесело хмыкнул этот тип.
Он был странным. Его ничто здесь не удивляло и не пугало. Шаг был уверенным и спокойным, как и он сам, но что-то в нем казалось надломленным.
– Ничем в таком случае… – эхом отозвалась Рут, глядя вперед. – Но я не хочу тут быть.
– Тогда делай что хочешь. Видишь: ты – сама себе хозяйка. Что, грустно узнавать такую правду? Люди так стремятся распоряжаться собственной судьбой. – И он позволил себе очередную мрачную усмешку. – Но при этом всегда ищут, на кого свалить ответственность. И вот мы умираем, и выясняется, что и тут никого нет. Только какие-то жуткие тропинки и тоска. И мы впадаем в панику, а знаешь, почему? Ничто так не отдает одиночеством, как решать самому, что делать.
Он умел говорить с пророческой проникновенностью. Это было в его словах: не правда, но… верное понимание. Рут всматривалась в его усталые черты и чувствовала, что эта одинокая душа, которая еще себя не потеряла, чем-то ей близка.
– Как ты умер? – спросила она, оглядываясь вокруг.
– Меня застрелили. Может, правильно сделали. А ты?
– А меня сбила машина. Но этого не должно было случиться.
– Откуда такая уверенность?
– Я так чувствую.
– Сильный аргумент.
Реплики ударялись друг о друга, но что-то в их шествии и интонациях перекликалось. Они были как две тени… чего-то одного.
– Что ты хочешь сделать сейчас?… Кстати, как тебя звали?
– Рут…
– Так что ты хочешь сделать сейчас, Рут?
– Мне надо вернуться. Я видела все, но тут нет ничего из того, что людям обещали после смерти.
– Правильно. Ты же ни во что не верила. Все религии строятся на жутких торгашеских принципах: ты – мне, я – тебе.