И замуж я вышла медленно, и развелась также медленно и спокойно, будто двигаясь в какой-то вате.
В общем, это была жизнь рыбы в аквариуме.
А вчера, когда мы столкнулись с тобой на бульваре, я вдруг поняла, что этой жизни будто бы и не было. Нет, не на похоронах отца, там ты был ужасно гадкий и совершенно пьяный – я даже испугалась, а именно на бульваре.
– Да, когда я к вам пришёл, я уже был нехорош.
– Не то слово! – Она тихонько засмеялась, а потом продолжила: – А вот на бульваре ты был совершенно другой, куда лучше. Ты был как затравленный волк, но не упавший духом, а просто тревожный, всё ещё опасный для загонщиков. Вот ты какой был.
И тут мы поцеловались.
Это вышло как-то просто и естественно.
– Я не очень хороший волк, – сказал я. – Я пугливый волк.
– Ты волк, который увидел флажки и пока не знает, как поступить.
* * *
Она пришла ко мне, когда я уже лёг.
Я страшно заскрипел кроватью, отодвигаясь, чтобы дать ей место.
– Я боюсь, – сказал я.
– Нет. Не надо бояться. Есть только мы, и больше ничего нет.
– Это как?
– А вот так. Есть только мы. Хочешь, я тебе помогу?
– Ну вот уж нет. – И мы крепко поцеловались. Она перевернулась на спину и сказала:
– Мне стыдно. Мне отчего-то с тобой стыдно – я ведь знаю тебя столько лет. Ты знаешь, я воображала себе, как у нас это могло быть.
– И как?
– По-моему, жуткая порнография.
– Это всё от невинности.
– Да, когда у тебя мало возможностей, воображение ужасно разыгрывается. Просто ужасно – а, чтобы ты знал, женское воображение куда более развратно, чем мужское.
– Догадываюсь.
– Ничего ты не догадываешься.
– Нет, догадываюсь. Я прожил много лет в пуританской стране. То есть, понимаешь, Америка – это такая большая страна, в которой всё есть. И жуткая политкорректность, за нарушение которой тебя со свету сживут, и прямая противоположность этой политкорректности. Городок, в котором последний раз убили человека в 1925 году – какого-то бутлегера. Я не помню, хотя я жил в этом городке. Ну и рядом большой город с кварталами, куда полицейские без надобности стараются не заезжать. Там всё есть – меня поэтому коробит, когда мои друзья здесь глупости говорят. Впрочем, мои друзья там говорят ровно такие же глупости… Итак, тебе не должно быть стыдно. Ну? Ну что?
– Это отдаёт инцестом. Нет, не надо. Мне стыдно, и я боюсь.