– Что, совсем нельзя играть?
– Играть можно (памятуя Григоровича[1]) – слушать нельзя. А главное – как танцевать под это? Это же детский инструмент, еще неизвестно, какая у него громкость на такой громадный зал.
– Он не детский, – подскочил конферансье, – это «Ямаха», профессиональная модель, как просили. Пойдемте, прошу вас, все будет хорошо.
Все вокруг начали уговаривать, что без педали – хорошо, а размер клавиш – может, и плохо, но расположение-то такое же, а это главное, и зря я расстраиваюсь.
Возвращаемся к спорщикам. Увидев меня, они поспешили оповестить:
– Мы решили, что клавиши нормальные.
– Я рада.
Страдальчески оглядываю синтезатор. Мужчина из совета директоров с радостной готовностью:
– Что теперь не так?
– О, господи! А где подставка для нот?!
Конферансье умоляюще:
– Вы не запрашивали подставку для нот!
– Но я не думала, что ее нет, она мне нужна!
Мужчина из совета:
– Зачем?
– А как в ноты смотреть?!
– Играйте наизусть.
– Я не знаю наизусть! Мне нужна подставка!
– Ну вы придира!
– Нет, не придира, я на все уже согласна, но как я буду смотреть в ноты?!
– Я могу держать их.
Прекращаю заламывать руки и впериваюсь в него. Он молча кивает.
– Давайте сюда ваши ноты.
Даю распечатанные листочки.
– Где держать?
Показываю пальцем. Медленно, с достоинством обходит синтезатор и встает в указанном месте. Зрелище не для слабонервных.
– Все нормально. Я еще буду переворачивать вам листы.
– Могу себе представить.
Обрадованный конферансье начинает бурно благодарить, расстраивать его не хватает духу. Обреченно напоминаю, что пианинку надо бы приподнять.
– Конечно, это пара секунд, сейчас!
И начинается возня с синтезатором. Стою рядом, смотрю по сторонам, идти мне, собственно, некуда. Копошение у подставки затягивается, но не придаю этому значения. Потом чувствую, все затихло, смотрят на меня. Поворачиваюсь, точно: один лукаво, другой страдальчески, взъерошенная прядь упала на лоб.
– Что?!
– Послушайте… а что, на такой высоте совсем нельзя играть?
– Что? Вы что, издеваетесь надо мной?! А на чем мне сидеть?! Нет, это невозможно! Это невозможно! А почему нельзя подставку поднять?!
– Тут заело, нужны плоскогубцы, оно не отворачивается.
Какая-то женщина с виноградом заметила:
– А переверните подставку на попа. Будет выше.
– Гениально, спасибо, ура!
Переворачивают. Стою мрачно, как Станиславский, уже не верю ни во что. Получилось горкой: правая сторона выше, чем левая.