Она, возможно, и в самом деле упала бы, если бы не подошедшая в эту секунду Надя, ласково обнявшая подругу.
Михаил увидел и оценил этот жест помощи. Их глаза встретились на мгновение.
– Надя, счастливо! – благодарно крикнул он. – Мы скоро вернёмся!..
– Не скучайте! – вторил ему Николай. – До скорого! Носы кверху, девчонки!
Он послал им свою знаменитую белозубую улыбку, которая еле виднелась теперь, исчезая за дождевой завесой.
Грузовики, медленно ворочая колёсами, удалялись по раскисшей дороге.
Женщины бежали вслед, орали что-то бессвязное, перекрикивая друг друга.
Мужчины в грузовиках, бледные, мокрые, с застывшими улыбками и влажными глазами, молча махали остающимся.
Парнишка, сидящий рядом с Николаем, неожиданно вскочил с места и закричал с непонятно откуда взявшейся силой так громко, что все вокруг опешили на секунду:
– Мама, не плачьте! Слышите! Не смейте плакать! Я же вам обещал, мама!!! Мы обязательно вернёмся!!! Очень скоро!!!
Наташа, несчастным замёрзшим зверьком прилипшая к мокрой Вериной юбке, вдруг встрепенулась от этого крика, оторвалась и бросилась за грузовиком.
– Пап-ка-а-а-а!!! – истошно орала она на бегу.
Внезапно Наташа поскользнулась на влажной грязи и со всего размаху шлёпнулась в лужу. Обе женщины, Надя и Вера, скользя, подбежали к ней, подняли, поставили на ноги, грязную и зарёванную.
Грузовики окончательно растворились в серой сырости.
Вдруг стало пусто. Шум дождя, казалось, навечно заменил шум мотора.
Наташа рыдала безутешно, так, как могут рыдать только дети, и они в отчаянии стояли рядом, не зная, что ей сказать, потому что плакали тоже.
Дождь лил бесконечно, и днём, и ночью, что было крайне необычно для Дарьина в это время года. Посельчане, и без того тревожно настроенные, с каждыми сутками всё более погружались в серую влажную беспросветность, уничтожающую всяческую надежду на нормальную жизнь.
Резиновых сапог в сельпо для детей не было, детская обувь за ночь либо ссыхалась у печки, либо не успевала просохнуть. Детям приходилось напяливать сырые башмаки, хлюпать ими по лужам, по грязи. От постоянно мокрых ног дети бесконечно простужались, болели.
Женщины ходили хмурые, молчаливые, скупо обменивались новостями, которых почти и не было, а если и появлялись, то какие-то непонятные. Радио регулярно сообщало о победах, но фронт при этом почему-то постоянно приближался.