– Ваша репутация, врачебный авторитет и мои личные наблюдения производят на меня хорошее впечатление, док Либстер. – несколько высокопарно произнес фон Далецки – Я сегодня же отзываю запросы в дома инвалидов и начинаю хлопотать о Ринки. Значит, они станут Эрин и Морин Либстер?
– Ринки Либстер, с Вашего позволения, проф! – расплылся в улыбке Ник.
***
Ранним предновогодним утром Ник подъехал к зданию Мемориальной больницы на своем двухместном монстре "Уния Увертюра". На пассажирском месте лежали в пластиковой папке все необходимые документы. Его с утра приподнятое настроение омрачалось лишь поднявшимся откуда-то из глубин души чувством неуверенности. "Смогу ли я?" – спрашивал лукавый тоненький голосок. Ник про себя прекрасно знал, что мосты сожжены, решение принято, да и не в его свойствах было менять свои решения, но муть в душе не оседала. "А что будет, если ты их потеряешь? – не унимался червь сомнения – Ты же сам пропадешь! Не лучше ли оставить все, как оно есть?”
Ник медлил; он открыл окно и закурил. Свежий ветер с моря дунул ему в лицо и заставил колыхаться непокорные спирали черных иудейских волос, в которых еще года три назад не было заметно седины. Сигарета догорела в пальцах до фильтра, Ник затянулся лишь дважды. Этот ветер, которому Мэджик-Сити был обязан своим именем – по поверью, бриз с моря мог волшебным образом излечивать самые тяжелые недуги – прогнал сомнения из души Ника. Он щелчком выбросил окурок и вышел из машины.
– А, это вы, Николас! Здравствуйте. Надеюсь, все в порядке? – встретил его фон Далецки.
– Здравствуйте, профессор. Я привез документы.
Фон Далецки нагнулся к селектору:
– Сиделка Экхольм? Принесите девочек из пятого бокса ко мне в кабинет. И еще. Скажите служителю, чтобы он собрал все их вещи и тоже нес сюда.
Селектор квакнул что-то невразумительное.
– Их удочерили. – сказал Далецки в микрофон.
Селектор расквакался в ответ, но профессор не стал слушать и просто отключил его.
– Кстати, я должен поблагодарить Вас, док Либстер. Вы сняли тяжеленный камень с моей души, да и не только с моей.
Ник вопросительно посмотрел на профессора.
– Дело в том, что я, как и Вы, док, привязался к этим негодницам самым непозволительным для старика образом. Но что я, кандидат в пенсионеры, мог сделать для них? Только подольше продержать их здесь, где я сам могу поручиться, что им будет хорошо, они получат внимание и уход. Кстати, их видела моя племянница, порядочная язва, которая была ими покорена за пару минут. Она мне в каждом письме задает о них вопросы. Теперь я смогу ее обрадовать.