– Не заводится, железка идиотская! А этих-то сколько!
– Без паники, Септи, детей много.
На всех сидениях "Ацтека", кроме пилотского, разместили взрослых – пятерых женщин и троих мужчин. Хныкающих детей в возрасте где-то от трех до пяти с грехом пополам усадили взрослым на колени. Тони уселся на порожке сдвижной двери – внутри места уже попросту не было. Септи потянул ручку газа, вертолет, судорожно хлопая лопастями и ревя турбинами, приподнялся над землей на метр, завис и плюхнулся обратно. Почти двукратная перегрузка не давала ему взлететь. Дети дружно заревели в голос. Септи попробовал еще раз, увеличив мощность до чрезвычайной. На этот раз все прошло успешнее: машина зависла и стала набирать высоту и скорость. В этот момент на приборной доске вспыхнул транспарант "Перегрев двигателей". Лемэй выключил чрезвычайный режим, вертолет ощутимо просел, почти коснувшись лыжами травы. А впереди, как на грех, оказалась теплица с шампиньонами. Тони чертыхнулся и спрыгнул вниз. Вертолет, став легче, вновь взмыл и, зацепив конек тепличной крыши, перемахнул через постройку.
Мягко приземлившись на траву, Тони встал и проводил вертолет взглядом. Септи удалось набрать высоту, и машина понеслась в сторону Гроувера. Раздался требовательный писк вызова портативной рации Тони. Он вынул ее из брезентового гнезда на бронежилете и ответил:
– Черповодски на связи.
Голос Септи дрожал от бешенства:
– Тони, кретин, зачем это проклятое геройство?! Я возвращаюсь за тобой. Прием.
– Только попробуй, Септи, и я больше в жизни тебе руки не подам. Спаси их, я здесь пережду. Прием.
– Альтруист вонючий! Подумай о своей жене, о матери… Ты же по ночам светиться будешь! Я возвращаюсь. Прием.
– Ты хочешь, чтобы все твои пассажиры тоже светились по ночам? Перестань паниковать, Септи, нет никакой гарантии, что эта дрянь рухнет именно сюда. Делай свое дело. Связь закончил.
Отключив рацию, Тони подошел к крыльцу дома Лаймонгудов, сел на ступеньки и стал вглядываться в горизонт на юго-западе, откуда следовало ожидать появления В-52.
…Огонь объял уже оба двигателя связки. Сквозь плотное тело пламени летчики видели, как плавится и теряет форму обшивка гондолы. Начинал гореть пилон. Полковник Стрэйкер, поседевший за последние двадцать минут, тянул к Сэйлемс – Гроуверу. Прямо над пилотской кабиной висел сэнгамонский истребитель, сопровождающий "Крепость". В-52 летел уже над болотами на высоте пять километров.