Ты скроена не из того материала,
Что королева класса.
И не то чтобы с тобой не было весело,
Или ты была бы неостроумна,
Или некрасива…
Но вот ты входишь в класс,
На всякий случай обняв саму себя,
И думаешь, что никто не захочет сесть рядом.
Поэтому ты садишься возле стены.
Ты опираешься о стену,
Выстроенную наполовину из твоих обид,
Наполовину из уверенности в своей исключительности.
А вдруг они любят тебя,
Хоть ты и не опознаешь этих знаков?
Твои глаза наполняются слезами…
Или это мои глаза?
Это мое старое, такое знакомое одиночество,
Это мой архив дежавю.
Я обещаю тебе, родная:
Когда ты вырастешь,
Ты выберешь себе другой класс.
Сагит Арбель Алон
Кто из нас не хранит в памяти имена одноклассников, детей со двора или из спортивной секции, с которыми никто не хотел дружить? Детей, словно проклятых или прокаженных, к которым мы не приближались, чьи имена, фамилии, лица навсегда остались с нами? Вы помните, как их дразнили, издевались над ними, насмехались и как они реагировали?
Я выросла в кибуце в те времена, когда дети содержались в детском доме, а не жили в семьях вместе с родителями. Мы вместе ели, вместе спали, вместе принимали душ. Все было общее, и мы почти все время были вместе. В нашем классе училась девочка, несколько непохожая на остальных. Собственно, она росла быстрее других, была самой высокой в классе. Не знаю почему, но воспитатели не любили ее, и эта их неприязнь передалась и нам, детям. Случай, который не выходит из моей памяти, произошел, когда мы учились в пятом классе. Я возвращалась с дежурства по кухне и услышала, как дети из моего класса, и более младшие хохочут и кричат: «У нее менструация! У нее менструация!» Оказалось, что эта девочка впервые обнаружила кровь на трусиках и не знала, что это, испугалась, не понимала, что теперь делать. (Стоит сказать, что воспитатели и учителя никогда не говорили с нами о половом развитии, никто не объяснял, чего ожидать девочкам в подростковом возрасте и как следует себя вести.) Девочка просто бросила испачканные в крови трусики в корзину для стирки, как это было принято в детском доме, и отправилась в душ. Воспитатель, обнаружившая в корзине трусы со следами крови, достала их, в гневе кинула на пол в душевой комнате и начала ругать девочку за «плохое поведение». Картина, врезавшаяся мне в память и не дающая мне покоя: несчастная, забитая в угол высокая неуклюжая девочка, завернувшаяся в полотенце и рыдающая от безысходности…