Лицо Трофима в недоумении вытянулось, он вопросительно посмотрел на старшего товарища, но тот продолжал пристально всматриваться в долину, делая вид, что ничего не слышит. Однако боковое движение глаз Ладынского перед окулярами не осталось незамеченным Трофимом.
Высокий татарин молниеносным движением схватил грузина правой рукой за загривок и пригнул его голову к столу с такой силой, что газетный кулек скатился на стол. Упитанный горец недовольно водрузил оригами обратно на свою редкую шевелюру и нервно сдвинул кепку набекрень, козырьком на ухо.
– Бура, так бура, – спокойно сказал татарин, – сдавай… Валико.
Грузин подвернул подранные манжеты рубашки из комплекта солдатского нижнего белья и стал торопливо тасовать замусоленную колоду, которая невесть откуда уже вертелась в его руках. Он раскидал карты по сторонам. Трофим взял свою тройку и развернул ее растопыренным веером, мол, что тут играть с эдаким количеством неизвестных, все еще вопросительно поглядывая на старшего товарища.
Поначалу играли в тишине. Первые карты покрыли стол. Две черные шестерки, бубновый валет и туз червей. Грузин с удовлетворением сгреб первую взятку. Постепенно стали появляться привычные для карточных игр легкие и малозначимые словечки, обрывки фраз, прибаутки.
После десятка раздач долговязый татарин артистично бросил на стол свои карты, услышав очередной возглас Трофима:
– Бура!
– Я не понимаю, как так? – сказал татарин, доставая папиросу из пачки «Наша марка» и разминая ее пальцами. Количество окурков в пепельнице ровнялось количеству побед молодого человека. Непримятые цилиндры лежали горой.
– Ты их что, считаешь, что ли? – спросил грузин. – Почему в прошлом кону ты вытянул только на молодках, а теперь раз – и бура?
– Пардон, – сказал Трофим, – не бура, а маленькая Москва.
– Что такое? – возмущенно произнес грузин, приподнимаясь и отклоняя пухлым указательным пальцем все три карты Трофима на себя.
– Маленькая Москва, – повторил Ладынский.
– Что такое маленькая Москва? – еле слышно спросил татарин.
– Три шестерки, – ответил Трофим, – с козырной.
– Почему раньше не сказал? – безразлично промямлил грузин, сгребая карты со стола.
– А три семерки, что значат? – спросил татарин.
– Ничего, – ответил Ладынский.
Долгое молчание вызывало неловкость за столом, и Ладынский решил вернуться к разговору с Трофимом, начатому в дороге: