Вот это-то эмоциональное состояние, эта способность изумляться, удивляться тому, что обычно кажется самоочевидным и само собой разумеющимся, привычным, а тем самым понятным, – психологический источник как начало самой философии.
Но удивление само по себе еще не творит ни философий, ни науки. Наука возникает из удивления лишь тогда, когда люди оказываются способными открыть истинные причины изумившего их явления, а тем самым снять не только ситуацию незнания, но и ситуацию удивления. Когда же это будет познано, то удивительное покажется неудивительным. В противном случае из удивления родится не философия и не наука, а миф. Ведь «миф, – пишет Аристотель, – слагается из удивительного», и человек, любящий мифы, в некотором смысле философ, ибо с философами его роднит эта способность изумляться. Однако у него нет знания, а потому его объяснение оказывается мнимым, таким, когда одно удивительное объясняется через другое. Но Аристотель не ограничивается лишь выяснением психологических предпосылок философии. Аристотель прежде всего исследует вопрос о сущности философии. Философия для него – это высшая теоретическая наука. Аристотель понимал под наукой знание, выходящее за пределы обычных показаний чувств (этим наука отличается от восприятия), знание причин (этим наука отличается от опыта), знание ради него самого, а не ради какой-либо практической выгоды (этим наука отличается от искусства).
Всякая наука стремится открыть причины изучаемого. Этим она, будучи высшей формой знания, отличается от опыта, но не отличается от стоящих между опытом и науками искусств. Как всякое искусство и всякая наука, философия стремится познать первые причины и начала всего сущего, ибо ее предмет – сущее как таковое. Аристотель определяет философию как «науку, занимающуюся рассмотрением первых начал и причин» всего сущего (что мы, собственно, и хотим выяснить в исследовании). У Аристотеля можно заметить намеки на то, что философия возникает и из науки – как результат ее развития, и из мифологии. Он говорит о «теологах», или, что для Аристотеля то же самое, «древних поэтах» (особенность античной мифологии состояла в том, что она творилась не столько жрецами, сколько поэтами), философах и тех хронологически промежуточных между ними мыслителях, которые «не говорят уже обо всем в форме мифа», а «вперемежку» – то мифологически, то философски. Примером такого человека, указывает Аристотель, является Ферекид. Но у Аристотеля можно заметить и тенденцию к пониманию философии как высшей формы науки. Это подразумевается в той последовательности в развитии познания, которую он устанавливает: