Ходить на подобные мероприятия я был не любитель, Марине же нужна была компания, а Антону лишнее развлечение не мешало, тем более они друг с другом хорошо ладили. И после вышеописанного случая у Марины всегда с собой были номера домашних телефонов матери Антона, ее сестры Ольги и их родителей, то есть Голандо. И кроме этого объяснения, каким-либо листкам с номерами родственников Голандо, написанными моей рукой, взяться было неоткуда.
Хотя здесь я опять же принимал на веру, что этот листок существует, и что написан он именно мной. Мне даже в голову не приходило принять это за выдумку, и поэтому я пытался найти логическое объяснение тому, что и откуда могло взяться в действительности.
А в реальности в деле присутствует листок-стикер с номерами телефонов, который якобы был изъят у Игнатова и по его показаниям написан мной в его присутствии. Но в том листке есть рабочий номер Голандо в «Роднике», а этот номер за ненадобностью мной никогда и никуда не записывался. Заключение графологической экспертизы сошлется на то, что объем информации для исследования очень мал и частично не пригоден, потому ответить, принадлежит ли почерк обвиняемому Трушникову, не представляется возможным. Но экспертиза будет проведена лишь в 2012 году, и так же с очень интересными моментами, поэтому подробное описание этого я сделаю позднее.
– 1 —
Сережа Игнатов к концу осени 2005 года, по всей видимости, уже полностью осознал всю серьезность происходящего. Три с лишним месяца заключения вполне хватило, чтобы пересмотреть свои действия и поступки с разных сторон.
Исходя из того же содержания его письма, можно понять, что еще до своего ареста Игнатов понимал, что участвует в каком-то увлекательном процессе, имеющем цель навредить мне. Об этом он там говорит практически прямым текстом. И в своих действиях, полноту которых я не могу достоверно определить до сих пор, Сережа не видел ничего криминального. Поэтому, даже после задержания, находясь в ОБОПе, он выглядел вполне нормально, как его описали Саша Авдеев с моим шурином. Отсюда и та легкость, с которой он по чужому навету вплетал меня в свои показания. Только вот всей серьезности происходящих событий он нисколько не осознавал и не предполагал, что от этой бездумной игры может пострадать прежде всего он сам.